По спине побежали мурашки, нет, только не это! В прошлом
году, аккурат на майские праздники Чердынцева впала в депрессию. Весь бомонд
разлетелся по заграницам, а те, кто остался, отправились в загородные поместья.
Отчего-то Настена не получила от своих знакомых ни одного приглашения. Тусовка
словно забыла про модного стилиста. Три дня Чердынцева просидела дома, потом
впала в истерику, переколотила в своей квартире все стеклянные предметы,
раскурочила картины, а затем слопала две упаковки снотворного.
Проглотив последнюю горсть таблеток, Настя внезапно
очухалась и с криком: «Спаси, умираю», – позвонила мне.
Мы с Томуськой моментально прилетели к ней, вызвали «Скорую
помощь», и дело обошлось промыванием желудка и капельницами.
– Немедленно ляг в постель, – заорала я, застегивая джинсы,
– лечу, бегу!..
Из трубки понеслись вздохи и звуки, похожие на плач, но я
уже неслась к двери. Черт возьми, у Насти выработалась нездоровая традиция
каждые первомайские праздники пытаться лишить себя жизни.
Всякий автомобилист скажет вам, что передвижение по столице
сильно затруднено из-за пробок, перед праздничными же днями движение просто
парализуется. Для меня является неразрешимой загадкой, почему в обычные дни
поток транспорта худо-бедно ползет, а накануне красной даты календаря замирает,
и все.
Сообразив, что на «Жигулях» далеко не уеду, я понеслась к
метро, ей-богу, при помощи подземки доберусь быстрей. Правда, ехать придется в
некомфортных условиях, в вагоне, битком набитом потными людьми и грязными
бомжами, без моего любимого «Русского радио», но зато и без пробок.
Весь путь от нашего дома до квартиры Чердынцевой занял
полчаса. Я подлетела к дорогой двери и стала жать на звонок. Но хозяйка не
спешила открывать. Неужели ей так плохо? Вдруг на этот раз Чердынцева выпила
что-то более сильнодействующее, чем димедрол, и сейчас лежит без сознания?
Трясущимися руками я стала рыться в голубой сумочке, которую
прихватила, чтобы обменять ее на свою. Надо попытаться позвонить Насте по
телефону.
Через пару минут стало ясно: сотовый забыт мною дома, остался
на столе возле недописанной рукописи. Чертыхнувшись, я заколотила в дверь
ногами, но не добилась никакого эффекта. Покидавшись безрезультатно на железную
дверь, я вдруг сообразила, как поступить, и с радостным возгласом бросилась к
окну, расположенному на лестнице.
Настя страшная растяпа. Количество потерянных ею шарфиков,
перчаток и зонтиков исчисляется десятками. Сколько раз она восстанавливала
паспорт, и не припомнить, еще у нее бесследно испаряются мобильники,
органайзеры, кошельки и ключи. Последнее наиболее трагично, потому что Насте
приходится вызывать МЧС, сотрудники которой выламывают дорогую дверь. Четыре
раза безголовая Чердынцева ставила себе новую, а потом придумала выход из,
казалось бы, безвыходного положения.
На лестнице, под окном, есть батарея, вот за ней Настена и
пристроила на крючке запасную связку ключей.
– Не боишься, что тебя ограбят? – спросила я один раз,
наблюдая, как она вытаскивает ключи.
– А, – легкомысленно отмахнулась Чердынцева, – кому в голову
придет, что тут запасная связка болтается. И потом, за батарею только маленькая
женская ручка пролезет. Парням без шансов в нее даже палец протиснуть.
Будучи женой сотрудника МВД, я очень хорошо знаю, что
«маленькие дамские ручки» столь же шаловливы, как и мужские, а женщины подчас
совершают более тяжкие преступления, чем представители сильного пола. Но
спорить с Настей я не стала, бесполезное это дело, все равно она поступит
по-своему.
Присев у батареи, я принялась ощупывать стену и через
мгновение достала то, что искала.
Трясущимися руками я вставила диковинно изогнутую железку в
плоскую замочную скважину. Только бы Чердынцева не заперлась на огромную
латунную задвижку толщиной с мою ногу.
Но, слава богу, Настя забыла про нее. Я влетела в прихожую и
заорала:
– Эй, ты где?
Ответом мне была полная тишина. Я швырнула голубую сумочку
на столик у вешалки, пробежала по коридору до спальни, распахнула белую дверь,
обильно украшенную золотым орнаментом, и попятилась. Мама моя! Вот это пейзаж!
Сначала мне показалось, будто комната засыпана снегом, но
потом я сообразила, что белые комочки – это перья, выпущенные на свободу из
подушек и одеял. Чья-то безжалостная рука изрезала наперники и "вытряхнула
их содержимое.
Кровать была перевернута, постельное белье, шелковое, желтое
с черным, на мой взгляд, совершенно непригодное для хорошего сна, разорванное
на полосы, валялось в углу. Сверху охапкой лежали занавески, сорванные с
карниза. Из распоротого матраса торчали пружины, ящички изящного бюро
выдвинуты, их содержимое, всякая мелочь, валяется на ковре вперемешку с
перьями. Картины, украшавшие стены, изрезаны, и повсюду валяется одежда Насти.
Неведомый варвар уничтожил все: переколотил горшки с экзотическими цветами,
перебил подвески из богемского стекла, свисавшие с люстры, и зачем-то превратил
в пыль коллекцию керамических кошечек, любовно собранную Чердынцевой.
Минут пять я в ошеломлении смотрела вокруг, потом метнулась
в гостиную. Там было не лучше, только на ковре вместо перьев сверкала
хрустальная пыль. У Настасьи полно рюмок, фужеров, вазочек, она большая
любительница хрусталя.
На ватных ногах я обошла всю квартиру. Еще вчера она
выглядела уютной, сегодня же напоминала павильон для съемок фильма «Взрыв
ракеты „земля – земля“ в замкнутом пространстве». Разломано, разбито,
растоптано было практически все. Оставалось непонятно: взяли ли эти люди с
собой что-то ценное или нет и куда подевалась Настена? Откуда она мне звонила?
И где находится сейчас?
Глава 4
Внезапно мне стало душно. Чердынцева небось пытается
соединиться со мной при помощи мобильника, а я стою тут, в разгроме.
Не успела я подумать о телефоне, как раздался резкий звонок.
Глаза отыскали среди разрухи пищащую трубку, я схватила ее.
– Слушаю.
– Настенька, – начал вкрадчивый, бесполый голос, – Настюша…
– Яне…
– Не перебивай, солнышко, – прервал меня кто-то, – лучше
послушай! Отдай все немедленно, котик! Сама понимаешь, что мы знаем все.
– Но…
– Только не надо врать, – посуровел голос, – мы с тобой
по-хорошему, понимаем, ты девушка увлекающаяся, вот и влипла в историю. Счетчик
крутится, моя ягодка, тикает…
– Яне…
