Уж не знаю, как чувствуют себя несчастные девушки,
вынужденные всегда и везде появляться с покрытой головой, может, они и не
испытывают никакого дискомфорта, но мне было не очень удобно. Отчего-то
заломило уши, потом стала нестерпимо чесаться макушка. Впрочем, было и хорошее:
ни один человек не обратил на меня ни малейшего внимания, и я преспокойно
добралась до дома несчастной Виктории Евгеньевны.
Вспомнив о назойливо любопытной соседке, я вытащила
подушечку «Орбит», пару секунд старательно пожевала ее, а потом залепила
«глазок», на двери слишком интересующейся всем вокруг бабы.
Дверь квартиры Виктории украшала белая полоска с круглым
синим оттиском. Все правильно, милиция опечатала помещение. Но лично у меня
эта, очевидно, необходимая процедура вызывает некоторое недоумение. Неужели
представители властей всерьез думают, что бумажка способна остановить того, кто
решит войти внутрь?
Вытащив пилочку для ногтей, я осторожно отклеила один кусок
ленты. Уходя назад, прилажу его на прежнее место, и все дела.
В квартире было тихо и душно. Почему-то мне стало страшно.
Стараясь не дрожать, я дошла до спальни бедной Виктории Евгеньевны и сразу
увидела телефон. Кто-то, очевидно, милиционер, производивший осмотр, аккуратно
положил трубку на базу. Я нажала на нужную кнопочку. Мигом выскочили цифры –
499… Обрадованная донельзя, я привела телефон в исходное положение, осторожно
выскользнула из квартиры, поплевала на бумажку с печатью, прикрепила ее к
косяку и ушла. Теперь осталась сущая ерунда: узнать, кому принадлежит номер. А
вот это проще простого!
Чувствуя огромный прилив сил, я вытащила мобильный. Вот
выручу Настену Чердынцеву из смертельно опасной ситуации и выставлю ей счет за
переговоры.
– Компания «Риян», слушаю вас, Жанна, – раздался милый
голос.
На секунду я растерялась. Значит, это не квартира, а
учреждение? Значит, заготовленная мною речь тут не годится, придется
переориентироваться на ходу.
– Добрый день, хочу подъехать к вам, но не знаю адрес.
– Улица Рыжкина, дом двенадцать, – моментально ответила
женщина.
Я сунула мобильный в сумочку. Улица Рыжкина расположена в
районе Курского вокзала, и добираться мне до нее, учитывая, что никак не
миновать Садовое кольцо, предстоит часа полтора, не меньше.
Если вы хотите узнать, как выглядит ад, садитесь за руль и
выезжайте на Садовое кольцо. Действительно, много лет назад, когда это шоссе,
опоясывающее город, только построилось, его украшали яблони и вишни, стоявшие
вдоль дороги.
Но очень быстро деревья стали чахнуть, а потом их вырубили
для того, чтобы расширить вечно перегруженную магистраль. Сады исчезли, а
название осталось. Есть у нас еще Бульварное кольцо, вот тому повезло больше,
скверы находятся на старом месте, в них стоят лавочки и растут еще те, прежние
деревья, не тополя, посаженные по приказу Никиты Хрущева.
Вообще столице очень не повезло с деревьями.
Коренные москвичи хорошо помнят, что раньше Тверскую,
называвшуюся улицей Горького, украшали толстые, раскидистые липы и клены. Корни
деревьев были накрыты ажурными железными решетками. А во дворах буйным пламенем
желтели , золотые шары, то ли кустарники, то ли цветы-переростки. Множество
посадок было и на других улицах. Как ни странно, но в начале 60-х годов столица
выглядела, как тот самый город-сад, о котором мечтал поэт Владимир Маяковский.
Вырубить липы, клены и ясени приказал Никита Хрущев. Он считал, что деревья
мешают пешеходам и строителям, в авральном порядке возводящим из блоков
малопригодное для жизни, тесное жилье.
При возведении Черемушек, названных так из-за буйно растущей
там черемухи, полностью пришлось извести посадки, давшие имя кварталу, исчезли
и золотые шары, пусть не слишком красивые, зато исправно цветущие в условиях
мегаполиса.
Впрочем, через какое-то время Никита Хрущев спохватился и
велел заново сажать деревья.
И вот тогда-то в Москве появились тополя. Липы растут
медленно, тополь вымахивает за считанные месяцы, только по этой причине он и
стал главным деревом столицы. И только когда тополя стройными рядами вошли в
наши дворы, стал понятен размер бедствия: каждый раз в начале лета похожий на
снег пух усеивает тротуары. Городская казна терпит огромные убытки, приходится
оплачивать бюллетени аллергикам, еще начинаются пожары, потому что белый пух
очень легко вспыхивает от непогашенного окурка.
Чтобы избежать этих неприятностей, тополя приходится
подрезать, на что тратятся безумные деньги, сейчас их вообще начали
выкорчевывать.
Поэтому, когда в газетах периодически начинается дискуссия
на тему, а не пора ли уничтожить все бульвары, так как они мешают движению, мне
делается грустно. Ладно, пустим под топор и эти вековые посадки, но ведь через
десять лет опомнимся и начнем сажать нечто невообразимое. Может, оставить все
как есть? А то ведь гляньте на Садовое кольцо, его же давно пора переименовать
в бензиновое.
Увертываясь от грузовиков и задыхаясь от пыли, я доползла до
нужного места. На дворе праздничные дни, но, похоже, основная масса людей
работает, по шоссе плотными рядами едут «Газели», цементовозы, грузовики с
панелями.
Поправив платочек, я дошла до красивого пятиэтажного здания,
вошла внутрь и сразу налетела на будку с надписью «Предъявите пропуск».
Пожилой охранник улыбнулся:
– Проходите.
– Но у меня нету пропуска.
– В первый раз?
– Да.
– Ступайте в регистратуру, там выдадут.
Я сделала несколько шагов и поняла: «Риян» – гигантская
поликлиника, очевидно, очень дорогая, если судить по интерьеру. В муниципальных
вы не встретите ковров, кожаной мебели и приветливо улыбающегося персонала.
Осторожно ступая по идеально чистому полу, я подошла к
стойке, за которой сидело несколько очаровательных девушек.
– Вы к кому хотите попасть? – улыбнулась одна.
– Я пришла первый раз.
– Замечательно! Желаете купить абонемент или разовое
посещение?
Я замялась:
– Видите ли.., э.., у меня небольшая проблема со здоровьем,
сущая ерунда, но хочется получить консультацию.
– Правильно, – кивнула девушка, – болезнь легче
предупредить, чем лечить, сейчас и в России стали это понимать. Так в чем у вас
проблема?
У нас работают все специалисты.
– Э.., э.., я хочу к врачу, к которому ходит моя подруга,
она очень им довольна!
