– У-у-у! – зашлась девочка.
– Безобразие, – зашипела старуха с авоськой, – родительских
прав тебя лишить надо.
– Пошла вон, карга! – заорала мать, тряся девочку.
Через секунду все сгруппировавшиеся вокруг скамейки люди
приняли участие в скандале.
Только я и юноша в светло-голубых джинсах остались
равнодушными к боевым действиям.
Наконец налетел сквозняк, с гулом подкатил поезд, двери
разъехались, одни потные люди вывалились наружу, другие, красные и злые, влезли
внутрь, и состав понесся в тоннель. На какое-то время на платформе образовалась
пустота.
Я скосила глаза на парня, потом повернула голову и спросила:
– Вы Андрей?
Ответа не последовало. Молодой человек сидел, свесив голову
на грудь, казалось, его сморило от духоты.
– Эй, – повысила я голос, – Андрей! Я вас тут уже давно жду!
Снова молчание. Обозлившись, я потянула парня за рукав
красивой дорогой шелковой рубашки. Юноша беззвучно завалился набок и рухнул на
скамейку. Его лицо открылось. Я вцепилась пальцами в скамейку. Широко раскрытые
глаза, разинутый рот…
– Чтой-то с ним? – взвизгнула какая-то баба, подошедшая к
скамейке. – Ой, глядите! Умер!
А-а-а-а…
Моментально, откуда ни возьмись, налетел народ.
– Врача надо! – советовали одни.
– Зачем он ему, милицию зовите, – говорили другие.
Третьи просто визжали, повышая ажиотаж.
Я сползла со скамейки и стала протискиваться сквозь плотную
людскую массу к выходу. Андрею уже не помочь, мне надо бежать назад, к Виктории
Евгеньевне.
Глава 16
Никогда до сих пор я не носилась по улицам с такой
скоростью. Дух перевела только перед дверью с номером «72». В правом боку
кололо, в висках стучало, перед глазами тряслась черная сетка.
Палец жал и жал на кнопочку. Ни малейшего шороха не
донеслось из квартиры. Внезапно мне стало страшно, так что я вцепилась в
перила. Господи, во что же меня втянула Настена Чердынцева? За каким чертом я
согласилась ехать вместо нее на свидание к Великому Дракону? Почему была столь
глупа?
Внезапно дверь напротив распахнулась, и из нее выглянула
женщина в длинной майке с надписью «Институт тонких технологий».
– Вы Викторию Евгеньевну ждете?
Я кивнула.
– Она к метро за хлебом пошла, – объяснила соседка, – и мне
предложила купить. Виктория Евгеньевна такая приветливая, знает, что я с внуком
сижу, вот и выручает. Вы постойте, она скоро придет, если, конечно, не решит на
скамеечке посидеть, в скверике.
– Где Виктория Евгеньевна покупает хлеб? – подпрыгивая от
нетерпения, спросила я.
– А все мы в одно место бегаем, тут, рядом!
– И куда же?!
– Через двор направо, – пояснила соседка, – там ларек стоит,
горячими батонами торгуют, на тридцать копеек дешевле, чем у метро, просто…
Не дослушав ее, я ринулась вниз, выбралась во двор и
побежала направо, свернула за угол и увидела небольшой, пустой в этот вечерний
час скверик. Наверное, утром и днем тут полно матерей с детьми. Сейчас же три
лавочки пустовали, на четвертой сидела Виктория Евгеньевна.
Я подбежала к старушке и даже не вздрогнула – уже стала
привыкать к этому жуткому зрелищу: выпученным глазам, отвисшей челюсти и
вывалившемуся языку…
Бедная Виктория Евгеньевна, самоуверенная, как все пожилые
люди, не послушалась меня, отправилась за своим батоном и стала очередной
жертвой равнодушного киллера. На смену жалости пришло отчаяние. Господи, мне-то
что делать?
Остался лишь один человек, способный пролить свет на эту
историю, Костик. Мне во что бы то ни стало нужно добраться до него раньше, чем
это сделает убийца. Но где взять его координаты?
В салоне? Не факт, что они там есть.
Внезапно мой взгляд упал на сумочку, которая лежала рядом с
телом Виктории Евгеньевны на скамейке. Я схватила ее и открыла. Внутри я
увидела два батона в целлофане и портмоне. В потертом кошелке нашла паспорт,
две десятирублевки и ключи. Я схватила их, оставила сумку с паспортом и хлебом
около тела несчастной старухи и понеслась назад, в дом с кариатидами.
Конечно, надо бы вызвать милицию, только времени на это у
меня нет. Жизнь незнакомого Кости целиком и полностью зависела сейчас от моей
расторопности.
Помня о Глазастой соседке, я тихонько подкралась к двери
Виктории Евгеньевны, быстро открыла ее, юркнула внутрь и глянула в «глазок».
Любопытная дама не появилась на лестнице. Очевидно, она
решила заняться внуком и оторвалась от такого увлекательного дела, как
подглядывание за окружающими.
В квартире Виктории Евгеньевны было душно, уходя на улицу,
старуха предусмотрительно захлопнула все форточки. Где же она может прятать
телефонную книжку? Скорей всего, у себя в спальне или на кухне. На «пищеблоке»
было пусто. Там царила хирургическая чистота.
В квартире было три комнаты. В одной стояли длинный
обеденный стол, шесть стульев и пара сервантов. Очевидно, в этом помещении и
шла игра. В другой, абсолютно квадратной гостиной с эркером мебель была
дорогая, кожаная: диван, кресла и пуфик. В углу стоял домашний кинотеатр.
Спальня оказалась последней по коридору, она была
значительно меньше остальных комнат, но обставлена так же хорошо: удобная софа,
покрытая пледом «под леопарда». Точь-в-точь такая есть и у нас с Олегом, и я
знаю, сколько стоит кровать: дорого, можно было бы купить что-то подешевле. Мы
с Куприным выбрали это царское ложе лишь по одной причине. У него поднимается
вверх матрац, а под ним расположен очень удобный короб, куда можно сваливать
постельные принадлежности.
Еще здесь было трюмо, креслице с гобеленовой обивкой,
тумбочка, на которой, о радость, лежала записная книжка. Я схватила ее и уже
собралась бежать, но тут из коридора послышались тихий скрип и осторожные шаги.
Плохо понимая, что делаю, я быстро влезла в короб и
мгновенно опустила матрац. Стало темно, затем глаза различили лишь тоненькую
полоску света. Матрац неплотно примыкал к основанию.
