Если быть откровенной, знания мои не тянули даже на двойку,
просто за мной сидел отличник Ванька Буромский, и я филигранно списывала у него
все контрольные. Ванька щелкал все задачки за пять минут, я перекатывала его
решение и делала при этом ошибку, а уж потом Томуська списывала контрольную у
меня, вместе с моей ошибкой. При этом она тоже допускала неточность, и в
результате наши отметки выглядели так: у Ваньки «пять», у меня «четыре», у Томуськи
когда «три», когда «два». Она, получив тетрадь, всегда недоумевала:
– Скажи, Вилка, как несправедливо! Обе у Буромского списали,
и что вышло?
Но даже такой фиговый математик, как я, понимает, что
задачка, в которой даны одни неизвестные, не решается! Я не имею понятия, ЧТО
следует принести, не знаю, кому это отдать, то есть не знаю, кто такой Мартын…
Но в одном я уверена точно: если не разберусь в ситуации, Настене придется
плохо, так плохо, что хуже некуда. Судя по тому, что случилось с Димой, Мариной
и Анджелой, негодяи настроены решительно, они убивают всех. Но с какой целью?
Чем им помешали девушки и парень? Если кто-то хочет получить то, что взяли
ребята, наверное, следовало оставить их в живых… Или…
Я висела на железной ограде, чувствуя жуткую усталость.
Наконец я сумела оторвать тело от решетки и, с усилием переставляя ноги, пошла
в подземку. Некогда тут ныть и хныкать, надо как можно быстрее найти парней,
Андрея и Костика, «шофера» и «брата». Во-первых, я должна предупредить их о
надвигающейся опасности, а во-вторых, они-то знают, что взяли у Степана.
До Большой Татарской я добиралась больше часа. Езды от
«Филевского парка» до «Новокузнецкой», даже учитывая все пересадки, было минут
тридцать, но поезд отчего-то без конца останавливался в тоннеле на перегоне до
«Киевской».
В вагоне тускнел свет, и машинист объявлял:
– Граждане пассажиры, по техническим причинам движение
поезда временно затруднено.
Не знаю, как у других пассажиров, а у меня мгновенно екало
сердце и перед глазами возникали ужасающие картины: в тоннеле пожар, кто-то
взорвал бомбу, чеченские террористы пустили через систему вентиляции газ…
Люди в вагоне вели себя вроде спокойно, никто не кричал, не
кидался в панике на двери, не пытался бить стекла, похоже, никому, кроме меня,
не было страшно, и я стала мысленно ругать себя за паникерство.
Самое интересное, что ничего ужасного в подземке не
случилось. Черепашьим шагом поезд дополз до станции, я вылетела на платформу и
плюхнулась на скамейку. Остальные пассажиры спокойно разбрелись в разных
направлениях, я же тряслась на лавочке, словно старушка, страдающая болезнью
Паркинсона. Руки ходили ходуном, ноги тоже. Никогда не подозревала, что я
способна так испугаться. Может, я заболела? Подцепила грипп?
Внезапно пришла злость. А ну. Виола, вставай, хватит
растекаться лужей по скамейке! Из каждого безвыходного положения всегда
найдутся как минимум два выхода! Стенать и трястись – это бесперспективное
занятие. Давай – вперед и с песней.
Полная решимости спасти Настену, я выскочила на Большую
Татарскую и отправилась искать дом с кариатидами.
Глупенькая Анджела точно описала дорогу.
Розовое здание с белыми колоннами нашлось сразу. Я повернула
налево и мгновенно наткнулась на строение, возведенное в начале двадцатого
века. Огромная кариатида с опущенной головой поддерживала каменными руками
балкон. От ее двойника осталась только голова.
Ощутив прилив радости, я влетела в подъезд и побоялась
воспользоваться лифтом. Крохотная кабина скользила внутри шахты из толстой
проволоки. Двери нужно открывать и закрывать самой. Конструкция издавала такой
скрип, скрежет и лязг, что я пошла по необъятным лестничным пролетам вверх
пешком, держась за широкие деревянные перила.
Естественно, нужная квартира оказалась под самой крышей.
Если в здании нет подъемника или я по каким-то причинам не могу им
воспользоваться, то, абсолютно точно, придется взбираться так высоко, как
только можно. В отношении меня правило бутерброда срабатывает на все сто,
исключений не бывает. Кстати, в нашем доме целых два лифта: маленький,
пассажирский, и большой, грузовой. Работают они вполне исправно, но портятся
лишь в одном случае: если я решаю отправиться за покупками в магазин, где
продают продукты ящиками и коробками по оптовой цене. Прихватив несметное
количество бутылок с минералкой, пакетов с соками, кульков с крупами и банок с
консервами, я тащу все из багажника в подъезд, и что? Правильно догадались!
Лифты в полной отключке, и на них висят таблички «Не
работает».
Вы когда-нибудь таскали на своем горбу по лестницам бутылки
с минеральной водой? Нет?
И не пробуйте, ничего хорошего в этом нет.
Уняв неистово колотящееся сердце, я ткнула пальцем в
кнопочку звонка. Дверь распахнулась, явив мне хозяйку: маленькую,
аккуратненькую старушонку в серо-голубом чистом халатике.
– Вы к кому? – поинтересовалась бабуся.
– Позовите, пожалуйста, Костика или Андрюшу.
Бабушка зачмокала губами, потом ответила:
– Здесь такие не живут.
– Правильно, – кивнула я, – они сюда в карты приходят
играть.
Старушка округлила ротик.
– Да что вы! Адрес перепутали! Какие карты!
Скажете тоже. Здесь я живу одна, дочка в Америке, меня
оставила квартиру стеречь.
Я посмотрела в ее наивно-чистые глаза, на дне которых
колыхалось совершенно искреннее недоумение, и тихо сказала:
– Мне очень надо найти Костю и Андрея.
Я должна предупредить их о грозящей опасности.
Но хозяйка не дрогнула.
– Как, говорите, зовут тех, кого вы ищете?
– Андрей и Костя.
– Спуститесь на второй этаж, спросите у Романовых, у них
дочь недавно замуж вышла, зятя Константином зовут.
Я шагнула в квартиру и захлопнула дверь. Старушка
попятилась.
– Что вы делаете? Сейчас милицию позову.
– Нет, – покачала я головой и села на стоящий у зеркала
пуфик.
– Что – нет? – возмущенно воскликнула хозяйка.
– Вы не станете никуда обращаться, – ответила я, – хотя я
думаю, что кто-то из местного отделения вас прикрывает.
– Вы нахалка.
– Как вас зовут? – перебила я бабушку.
– Виктория Евгеньевна.
