Одна из моих подруг, Катя Козлова, всю жизнь работает в
крохотной парикмахерской возле Тишинского рынка. Вам и в голову не придет, что
вываливают на нее клиентки, оказавшись в кресле. Катюша в курсе всех проблем
своих посетительниц. Кому изменяет муж, кто сама любит сгонять налево, какие у
них трудности с детьми, какие болячки… Катька служит для своих баб чем-то вроде
психотерапевта. Причем, как правило, женщинам не требуется ни совета, ни
помощи, им просто надо выговориться. Американки в подобной ситуации идут к
психоаналитику, немки – в церковь, француженки заводят любовника, а несчастной
русской бабе некуда податься, никто ее не слушает, не охает, не кивает, не
сочувствует. У нас для слива негативных эмоций, как правило, служит семья.
Изменил бабе муж, кипит у нее все в душе – хрясь ребенка по затылку!
Опять тройку по математике принес! Да я в твои годы… Нет бы
остановиться и призадуматься, господи, что же я делаю? Ну при чем тут сынишка?
Да и сама я в четырнадцать лет имела по алгебре круглую
двойку, ан нет! Злоба ищет выхода и вырывается наружу с ужасающим свистом,
словно пар из скороварки с забитым клапаном. Нахамил начальник? Отказался
прибавить жалованье? Ну-ка, истопчем мужа! Ишь, расселся тут у телевизора в
мятых трениках, с бутылкой пива! Да я на него молодость потратила… Ну сейчас
ему мало не покажется!
Никто из вас себя не узнал? И как, не стыдно?
При чем тут близкие люди? Слишком часто вымещаем мы на них
свою злобу и что имеем в результате? В некоторые квартиры мне трудно войти,
настолько там воздух пропитан ненавистью. Но всегда сдерживаться и таить в себе
негативные эмоции просто невозможно, поэтому подавляющее большинство Катькиных
клиенток, едва она наденет на них пеньюар, раскрывают рот – и понеслась душа в
рай.
– Эффект кресла, – ухмыляется Катерина, – на всех действует.
Впрочем, Катя надежнее, чем банковский сейф, в нее спокойно
можно слить все и быть уверенным, что она никогда не передаст информацию
дальше, да и забывает она по большей части услышанное сразу.
– Баба на выход, – улыбается Козлова, – и моя голова пустая.
Иначе с ума сойти можно.
Но не все цирюльницы обладают Катькиной молчаливостью и
внутренним благородством.
Чаще встречаются другие.
Садится постоянная клиентка в кресло, мастерица накидывает
на нее простынку и с горящими от возбуждения глазами восклицает:
– Слыхали, что у Татьяны случилось? Ну той, из магазина, которая
у меня красится?
– Нет, – оживляется клиентка.
– Такая штука приключилась… – начинает выбалтывать чужие
секреты парикмахерша.
У нас, женщин, нет не только психотерапевтов, у нас
отсутствуют клубы, где дамы собираются вечером, в свободное время, и за чашкой
чая самозабвенно сплетничают, перемывая знакомым кости. Желание обсудить чужую
ситуацию – невинное занятие представительниц прекрасного пола, и подавляющее их
большинство с удовольствием делает это, сидя в кресле у парикмахера.
Как-то раз я спросила у Наташки, своей мачехи, жены
Ленинида:
– Ты все у Лены стрижешься? Знаешь, она не слишком хорошо
тебя укладывает.
– Да знаю, – отмахнулась Наташка, – безрукая клуша.
– Поменяй мастера, вон их сколько!
Наташка улыбнулась:
– С Ленкой поболтать интересно! Все про общих знакомых
растреплет. Знаешь, откуда Машка Ревина деньги на машину взяла?
– Нет!
– Ей жена Витьки дала, – радостно выпалила Наталья, – за то,
что Манька от ее мужа отвянет!
Нет уж, буду к Ленке ходить!
Вот поэтому Карина и принялась сразу сплетничать о Маринке.
Пока она считала меня очередной клиенткой, все шло прекрасно. Но стоило ей
понять, что госпожа Тараканова не собирается укладывать голову, как она
испугалась и прикусила язык. Почему? Что еще известно Карине?
Глава 10
Домой я добралась поздно, все уже спали. На кухне стояла
коробка сливочной помадки. Я и правда люблю эти конфеты, поэтому подняла крышку
и стала уплетать одну за другой. Значит, Анна Кузьминична не поленилась сгонять
в супермаркет. Старушка обожает свою Дею и теперь испытывает к Лениниду
глубочайшую благодарность.
Наевшись сладким до ушей, я открыла банку с маринованными
огурчиками, слопала три штуки и пошла спать. Утро вечера мудренее, не нами
придуманная истина. С проблемой надо поспать, не пороть горячку, глядишь, на
рассвете придет в голову правильное решение.
Намереваясь встать пораньше, я рухнула на кровать и
завернулась в одеяло. Может, и неплохо, что Олег уехал? Во-первых, весь плед
мой, никто не будет перетягивать его на себя, во-вторых, Олег храпит. Тот, кто
спит с мужем, самозабвенно выводящим рулады, очень хорошо меня поймет. Можно
толкать мужика, щипать, свистеть, щелкать языком, переворачивать его с боку на
бок – бесполезно. Звук стихает ровно на пять секунд, чтобы потом возобновиться
с утроенной силой. А утром ваш супруг, услыхав укоризненное – ну и храпишь ты!
– моментально обидится и ответит:
– Вранье! Я сплю тихо, как сурок. Вечно ты выдумываешь
глупости.
Лично я для себя нашла выход: купила беруши.
Одна беда, они имеют обыкновение вываливаться. Но сегодня я
буду спать спокойно, одна, на большой кровати, в компании с одеялом. Положа
руку на сердце, дорогие мои, признайтесь, кто из вас не радуется, когда муж
отбывает на пару дней в командировку? Лично я моментально устраиваю себе
праздник: не хожу в магазины, не варю суп и ем в постели бутерброды, не боясь
услышать укоризненное: «Почему вся простыня в крошках?»
Я люблю Олега и не хочу с ним расставаться, но иногда так
приятно забыть про статус замужней женщины максимум на недельку, больше не
надо, придет тоска. Семь дней как раз хватит, потом и обед легче готовится, и
покупка харчей не раздражает, и стирка с глажкой не напрягают.
Обычно будильник в нашей спальне трезвонит в шесть
пятнадцать. В это время Олег встает на работу, я могу еще поспать, но, как вы
понимаете, приходится брести на кухню, чтобы сварить Куприну овсянку. Поэтому я
никогда не боюсь никуда опоздать, великолепно знаю, что в четверть седьмого
всенепременно меня разбудят.
