— «Проект», начатый во времена СССР, был нами остановлен по требованию НАСА, наряду с затоплением космической станции «Мир». Вы, американцы, сумели нас убедить, что человечеству не нужны две, дублирующие друг друга космические программы. Пусть остается одна, американская. А Россия, экономя средства, станет делиться с вами открытиями, изобретениями, учеными. Мы пошли на это и остановили «Проект». Теперь это напоминает пирамиду Хеопса — памятник исчезнувшей русской цивилизации.
Посол Киршбоу посмотрел на Есаула, нет ли в его словах горькой иронии. Но лицо Есаула оставалось серьезным, исполненным почтения к мощи Соединенных Штатов.
— Я полагаю, вы приняли правильное решение, Василий Федорович, — произнес посол.
— Хоть вы и отказываете мне в доверии. Но я всегда был лоялен к вашей великой стране, — повторил Есаул, потупив глаза.
Между тем циклопическое сооружение приближалось. Уже отчетливо различались составляющие его элементы. Это было сложное сочетание сфер, параболоидов, цилиндров, параллелепипедов, пирамид. Казалось, на равнине вырастали фантастические грибы, вздувались громадные пузыри, струились металлические реки, извивались гуттаперчевые лианы. Город был прекрасен, как памятник космического зодчества. Совершенен, как произведение небесной архитектуры.
— Могли бы мы посмотреть его поближе? — спросил Киршбоу, завороженный зрелищем фантастического сооружения, в котором воплощалось величие недавнего стратегического соперника и его необратимый крах.
— Конечно, — отозвался Есаул и пошел в капитанскую рубку, с просьбой остановить теплоход.
Когда уже спускали шлюпку и Киршбоу вместе с Есаулом готовились покинуть борт, на палубе показался кутюрье Словозайцев. Жизнерадостный, с глазами, сияющими, как у целлулоидной куклы, он был в отличном настроении. Запахнулся в короткое кимоно, пританцовывал голыми, в легких сандалиях, ногами, что-то курлыкал горловым пением, воспроизводя звуки свирели.
— Господа, не составить ли вам компанию? Вот бы где я провел показ высокой моды! Как раз завершаю коллекцию «Космические амазонки». Это шедевр дизайна! — Он послал «Марсианскому городу» воздушный поцелуй, и Есаул охотно прихватил Словозайце-ва в шлюпку, посмеиваясь над его наивным и безобидным эстетизмом.
Лодка причалила к берегу, они высадились и стали пробираться к огромным сооружениям, которые не приближались, а отступали, заманивая их фантастическими объемами. Не было дороги, тропы. Все поглотил бурьян — высокие чертополохи с малиновыми пышными купами, истекающими запах эфира, яркая пахучая пижма, желтизна которой жгла глаза, конский щавель и одурманивающая полынь, бессчетные розовые вьюнки, ромашки, полевой клевер. Город зарастал, погружался в горячие стебли, твердые пахучие листья, дурманящие цветы. И уже пробивался из земли березняк, толпились молодые сосны, темнели пушистые елочки, и скоро кругом встанет бор, сокроет в своей чащобе творение человеческих рук.
— В Индии я видел город, который поглотили джунгли. — Посол Киршбоу шагал, обливаясь потом, окруженный слепнями, цветными мухами, порхающими мотыльками и бабочками.
— Наверное, индусы оставили город по просьбе американцев, — наивно предположил Словозайцев. — Как знак доброй воли и стратегического партнерства.
— Не следует шутить над дружескими чувствами которые Россия питает к моей стране, — наставительно и строго произнес Киршбоу. — Отказавшись от освоения Марса, вы освободились от ненужного бремени и взвалили это бремя на нас.
— Вот и я говорю, зачем нам Сибирь? Продать бы ее, как Аляску.
Есаул, глядя на простодушное, бело-розовое лицо Словозайцева, не мог понять, слышит ли он слова идиота, или в них заключена тончайшая издевка.
«Марсианский город» между тем открывался для обозрения. В нем выделялись стеклянные сферы и хрустальные купола пространных оранжерей, пропускающие солнечный свет, но задерживающие жесткую радиацию Космоса. Под прозрачными сводами предполагалось выращивать леса и плантации, обеспечивающие поселенцев плодами и кислородом. В сияющих кубах и цилиндрах содержались хранилища пресной воды, которая по серебристым трубам омывала поселение, выпадала дождями, изливалась ручьями. В сферических объемах и пирамидах скрывались энергетические установки, производящие электричество. Солнечные батареи напоминали крылья огромных бабочек. Чаши антенн, кустистые мачты приемо-переда-ющих устройств связывали «Город» с Землей и космическими кораблями. В металлических цилиндрах и керамических жаростойких оболочках размещались заводы и лаборатории, помещения для работы и отдыха. Виднелись стыковочные отсеки, похожие на сосцы, куда могли причалить сразу несколько кораблей, подобно детенышам, сосущим щедрую матку.
Есаул с обожанием и горестной тоской созерцал шедевр инженерной мысли, вместилище вековечных философских исканий и религиозных надежд, которые отражал в себе небесный град. Советская эпоха, пройдя сквозь кровавые катастрофы и неизмеримые траты, вырвалась наконец на просторы сказочных свершений.
Оказалась способной воссоздавать мечты футурологов и фантастов, расселяя на другие планеты и в удаленные миры цивилизацию коммунизма. «Марсианский город» был образом коммунистического рая, готового к воплощению. Был уничтожен врагами в момент, когда великолепные сферы и сияющие башни были готовы взмыть в мироздание. Горечь поражения затмевала Есаулу глаза.
Они взобрались на холм, поросший кустарником, откуда возносились овальные стены из легких сплавов и сверхпрочных конструкций. Стали обходить выпуклую оболочку с высокими иллюминаторами. Есаулу показалось, что впереди, в кустах мелькнула бесшумная тень. Ее явление было мимолетно. Он решил, что это блик солнца на сияющей металлической поверхности. Но через несколько шагов мелькнули две тени. Он успел разглядеть двух невысоких, легконогих людей, скользнувших в кустах. Продвигались дальше, огибая выступ стены из светлого титана. Неизвестно откуда появился человек, худой, бесшумный, в невзрачной, выгоревшей на солнце одежде^ Взглянул на' пришельцев. Есаул отчетливо разглядел сухое желтоватое лицо, выпуклые скулы, узкие, черно-блестящие глаза и черные волосы, торчащие из-под кепки. Это был китаец, держал в руках небольшой кулек. Встретившись с Есаулом взглядом, повернулся и бесшумно скрылся.
Они обогнули титановый выступ и увидели нескольких китайцев, торопливо идущих по тропке. В руках они держали кульки, матерчатые сумки, потертые саквояжи. Торопились с ношей, исчезая внутри строения, и навстречу им выходили другие китайцы, тоже несли саквояжи и сумки.
Есаул в сопровождении Киршбоу и Словозайцева двинулись дальше, вдоль сияющего цилиндра, на котором проступали сварные швы. Им открылась дорожка, по которой торопились китайцы, желтолицые, узкоглазые, одинаковые, обремененные ношей. Исчезали внутри «Марсианского города», другие появлялись оттуда. Их становилось все больше. Несколько тропинок сливалось в проселок, по которому в солнечной пыли двигались люди, катили, сверкая спицами, велосипеды, пылили грузовики. В кузовах плотно сидели китайцы и китаянки. Дорога удалялась в холмы, и по ней, до горизонта, шагали, катили на велосипедах, ехали в грузовиках и в автобусах китайцы, похожие один на другого, деловитые, как муравьи, переносящие по своей тропе разнообразную ношу. Муравейником, куда они исчезали и откуда возникали бессчетно, служил «Марсианский город».
