Их отвлекло костяное постукивание. Это приближался министр обороны Дезодорантов, опираясь на трость, дергая изувеченным телом. Есаул пристально следил, не сплетет ли министр свои лимфатические пальцы в нелепый узел, не перекрестится ли слева направо масонским крестом, не вывернет ли уродливо ноги, уподобляясь еврейскому комику. Но ничего подобного не случилось. Поравнявшись, Дезодорантов, изображая дурковатого, щелкнул каблуками, отдал честь, приложив ладонь к непокрытой голове. У Есаула отлегло от сердца. Министр оставался верным товарищем. Масонский заговор его не коснулся.
— Юрий Андропов был тем человеком, кто помог отыскать на чекистских кладбищах безымянные могилы «пяти братьев». Перевез их прах на озерный остров и первый в осеннюю ночь отслужил поминальную мессу. Из огненного факела Мировой Демиург благословил его на великое деяние, имя которому «перестройка» — перестройка ветхой «русской идеи» в идеологию «общечеловеческих ценностей». Юрий Владимирович проделал огромную работу, наводнив «братьями» органы КГБ, правительство, Госплан, армию, газеты, внешнюю торговлю. Его стараниями были вытеснены из партии сторонники Сталина и подверглась осмеянию доктрина «суверенной России». Многих «братьев», арестованных КГБ за проповедь свободы, братства и равенства, он не расстрелял, не заточил в лагерях, а выслал за границу, где они прошли курс оздоровления, чтобы позже снова вернуться в Россию. Андропов слишком рано ушел в созвездие Рака, но успел оставить нам на земле своих последователей — Горбачева и Ельцина, которые вместе в 1988 году побывали на могиле «пяти братьев» и совершили тайную мессу. Заметьте, в день рождения Юрия Андропова на Лубянской площади, на Соловецком камне появляется множество желтых божьих коровок — знак благоволения Мирового Демиурга…
Есаул отступил в тень, ибо заметил, как вдоль палубы ступает министр экономического развития Круцефикс. Тайным вероломством веяло от Круцефикса — от его бородки, истерических телефонных звонков. Есаулу стало известно, что он ищет с Куприяновым встречи, переводит за границу активы своего тайного бизнеса. Все внушало недоверие, все сулило измену. И вправду, едва Круцефикс приблизился, вдруг подобострастно поклонился Добровольскому, скорчил гримасу, отчего на его лице образовалась свастика, сначала правосторонняя, а потом — с левым вращением. Ноги сложились «ижицей», и он неловко про-прыгал мимо, как спеленатый кузнечик, так и не заметив Есаула.
— Горбачев преуспел в деле возвращения России в лоно всемирной истории. Он отдернул «железный занавес», разрушил Берлинскую стену. Реабилитировал многих из расстрелянных Сталиным «братьев». Вернул сателлитов «красной империи» в объятия благодарной Европы, вывел оттуда войска советской империи, а в Россию ввел множество организаций и фондов, в недрах которых удобно устроились наши «тайные братья». Однако силы реванша, духи «суверенной России», адепты «уникального русского пути» организовали путч. Провозгласили ГКЧП, едва не погубивший всю многотрудную работу «братьев». Благо, среди ГКЧП находился внедренный «брат». Крючков сорвал опасный замысел, выдал гэкачепистов в руки Ельцина. Однако Горбачеву, зазевавшемуся в Форосе, пришлось уйти в тень, довольствоваться ролью отставного магистра. Ему оставалось играть на флейте под аккомпанемент Раисы Максимовны, которая изумительно музицировала на арфе, исполняя сонеты Нострадамуса на музыку Калиостро. Знаете ли вы, что на могиле Раисы Максимовны время от времени выступают «розовые слезы любви»?
Приближался Попич, маленький, на высоких каблуках. Хохолок на его голове шевелился от речного ветра. Есаул направил беспощадный взор на каблуки, готовые вот-вот сомкнуться. Попич увидел Есаула, гордо вскинул голову, изображая Наполеона при Ватерлоо, прошествовал, едва кивнув обоим. На что Добровольский хмыкнул, оскалив фарфоровые зубы. Есаул так и не понял, является ли Попич предателем.
— Величие Ельцина уже зафиксировано в сакральных книгах всемирного «братства». Он развеял миф о единой и неделимой России, об уникальном континенте Евразии, он обошелся с Россией как с кочаном капусты, отламывая от него один за другим самые сочные листья, раздевая ее, вплоть до твердой несъедобной кочерыжки. При нем множество «братьев» заняли высшие посты в государстве. Гайдар, Чубайс, Немцов — энергичные, самозабвенные, выбивали из России дух старообрядства, дух имперской гордыни, идиотическое самомнение, в котором тысячелетие прозябали смешные ксенофобы и тупоголовые славянофилы. Когда они попытались взять реванш, завладев парламентом, великий Ельцин со словами «Свобода, равенство, братство» направил танки к парламенту. Пылающий в центре Москвы парламент — пример живой архитектуры, дающей приют очистительному огню. Жаль, что Ельцин преждевременно умер, сделав себе пересадку бычьего сердца, отчего во лбу его начали расти рога, остриями внутрь, пронзили мозг и вышли в затылке. На могилу Ельцина в ночь накануне Крещения приходит красный теленок, у которого страусиные ноги, змеиный хвост и крылья летучей мыши. «Вавилонский телец» — так он значится в магической книге, символизируя могущество «братства». Кстати, именно Ельцин ввел в обращение масонский опознавательный знак — мочиться на шасси самолета. Многие VIP-пер-соны, перед тем как отправиться в полет с государственным визитом, подходят к шасси самолета и справляют на колесо малую нужду…
К ним приближался кутюрье Словозайцев, рассеянный, милый, в шитой золотом иранской жилетке, в русских лаптях и в кожаных галифе с пустой кобурой от «стечкина». Он что-то лепетал, хихикал, не видел беседующих. Приблизился к борту, расстегнул галифе и помочился в канал Москва — Волга игривой светящейся струйкой. Есаул подумал, что вряд ли это был масонский знак, — нигде поблизости не было аэропорта и шасси от «боинга». Просто непосредственный, похожий на дитя, Словозайцев не стал заходить в каюту и облегчил, где придется, переполненный пузырь.
— Мы долго искали «брата», который мог бы стать достойным преемником Ельцина. Наконец подобрали. Милый, обаятельный, знаком с Европой, офицер КГБ и страстный поклонник Андропова, хранящий на теле медальон с локоном Юрия Владимировича. Любитель горных лыж и породистых сук. Ненавистник СССР и друг великой Америки. Мы привели к власти Президента Парфирия и наделялись, что он расчленит Россию на десять независимых территорий, уничтожит последний оплот «сверхдержавное™» — ядерные ракеты, сольет православие с католичеством, поставит в центре Москвы памятник Папе Павлу Иоанну Второму высотой с Останкинскую телевышку работы Зураба Церетели и переименует Красную площадь в Площадь Равенства, Братства, Свободы. Вначале все шло отлично. Славянофилов не стало видно. Курилы собирались отдать Японии, а Калининград уступить Германии. Но вот появились вы, Василий Федорович. — На этих словах Добровольский умолк и вперил в Есаула горящие, окруженные красными веками, яростные глаза.
Стало слышно, как играет на носу новоорлеанский джаз и отплясывает артист Боярский, топоча ботфортами д'Артаньяна. На корме томно заливались одесские скрипки, и юморист Жванецкий подпрыгивал круглым пузиком вперед.
— Но появились вы, Василий Федорович, и скомкали наш план. Вы овладели мыслями и волей Президента Парфирия. Ввергли его в^ соблазн «великодер-жавия, православия и народности». Поселили в его нестойкой головке мечту о «Великой русской империи». Опять повсеместно подняли головы славянофилы. Нет дома в России, где бы открыто не бранили евреев. Вынашиваются планы по строительству новых гиперзвуковых ракет, авианосцев и дальних бомбардировщиков, а Северный Казахстан, Абхазия, Приднестровье объявлены зоной российских интересов. Президент Парфирий стал позволять себе оскорбительные фразы в адрес еврейских журналистов, намекая на их обрезанную крайнюю плоть. Он назвал страны Прибалтики «ненасытными мандавошками», забыв всякую политкорректность. Грозил спровоцировать восстание негров Америки и свергнуть режим расистов. И все это вы, Василий Федорович. Вы — камень преткновения, остановивший наш твердый, размеренный шаг…
