Куприн кивнул.
– Что случилось? Преступность
искоренена? – съязвила я и тут же пожалела о сказанном.
Если стану так себя вести, Олегу вообще не
захочется возвращаться домой. Наверное, наш брак претерпевает кризис, иначе с
чего бы я принялась язвить? Сейчас муж обидится и будет абсолютно прав. В
кои-то веки пришел со службы около восьми вечера, а любящая жена, вместо того
чтобы поспешить к плите и подать ужин, начинает хамить.
Но Олег пропустил мое замечание мимо ушей, то
ли не услышал, то ли решил не обращать внимания.
– Нас с Вованом Томуська вызвала, –
сообщил он.
Сапог выпал у меня из рук.
– Что случилось?
– Похоже, у Марины Степановны инфаркт.
– Не может быть!
– Почему?
– Она вчера была такая бодрая, веселая.
– Марина Степановна уже не молода, –
вздохнул Олег, – всякое может случиться.
Я надела тапки и понеслась в комнату к
старухе. Марина Степановна была жива. Увидав меня, она приподнялась, ткнула в
мою сторону указательным пальцем правой руки и прерывающимся голосом
произнесла:
– Вот сейчас Виолетта нам все объяснит.
Я растерялась.
– А в чем дело?
Мужчина в голубом халате укоризненно глянул на
меня.
– У вашей мамы на фоне сильнейшего
стресса случился сердечный приступ.
Вован, сидевший в изголовье постели, робко
вмешался:
– Это моя мама.
– Ну и что? – удивился
доктор. – Разве она не может быть еще и ее мамой?
– Теоретически да, – завел было
Вован, но его прервал Ленинид, сидевший отчего-то на корточках в углу комнаты.
– Ладно вам спорить, кто чья мать, –
заявил папенька, – лучше покажьте Вилке, в чем дело.
– Действительно, – прошелестела с
кровати Марина Степановна, – пусть Виолетта объяснит, как подобное вышло!
– Кто такая Виолетта? – с
недоумением поинтересовался Олег.
– Вы не знакомы? – удивился доктор.
– Виолетта – это Вилка, – тихо
пояснила Томочка, – Марина Степановна ее так называет.
– Почему? – удивился Куприн. –
Мою жену зовут Виола.
– Марине Степановне так больше нравится!
– Еще чего! – перекосился
Куприн. – Может, мне захочется звать ее Маргаритой Семеновной. Ей
понравится?
Я дернула мужа за рукав, но Олег ловко
увернулся.
– Гляди-ка, Вилка, – позвал папенька.
Тут только я поняла, что Ленинид сидит около
картонного ящика, на котором нарисованы длинные желтые плоды.
– Зачем нам двадцать кило бананов? –
вырвалось у меня.
– Абсолютно ни к чему, – пожала
плечами Томочка. – А кто их купил?
– Так вон же коробка.
– Мы ее от ларьков пустую притащили.
– Зачем?
– Да ты иди сюда, – поторопил меня
папенька.
Я приблизилась, заглянула внутрь и ахнула. На
розовом байковом одеяле лежало шесть угольно-черных комочков. У стенки мирно
возлежал Лаврик. Передними лапами он обнимал потомство. Из груди кота вырывался
мерный, успокаивающий, я бы даже сказала, усыпляющий звук: «Урк-урк-урк». Даже
и не предполагала, что мурлыканье может иметь подобную тональность.
– Это что? – ожила в подушках Марина
Степановна.
– Ну, котятки, – растерянно ответила
я, – хорошенькие…
– Просто замечательные, – подхватила
Кристя.
– Виолетта! Как вы…
– Она Виола, – взъелся
Куприн, – Виола! Или Вилка, но никак не Виолетта!
– Думаю, сейчас не стоит спорить по этому
поводу, – влез доктор, – больная слаба, давление низкое.
Пришлось Олегу недовольно замолчать.
– Виолетта, – завела Марина
Степановна, – как вы это объясните?
– Что?
– Появление котят.
– Ну… наверное, Лаврик на даче, как бы
это поделикатней сказать… сами понимаете…
– Трахнулся! – радостно подсказала
Кристина.
Марина Степановна побагровела. Сначала я
испугалась за ее здоровье, пониженное давление старухи явно трансформировалось
в повышенное. Потом я поняла, как бабуся сейчас обозлится на Кристю, и стала
медленно выталкивать девочку в коридор.
– Ты чего пихаешься? – обиженно
сопротивлялась Кристина.
Тут Марина Степановна перестала хлопать
глазами и открыла рот. Я съежилась, ну, держись, Кристя.
– Лаврик кот, – закричала Марина
Степановна, – кот! Животное мужского пола! Он не способен ни с кем
трахаться!
Я онемела. Кто бы мог подумать, что старуха
станет употреблять такие глаголы.
– Ну это вы, пожалуй, зря, –
задумчиво сказал доктор, – лица мужского пола очень часто об этом думают,
то есть… а… ну, в общем…
Окончательно запутавшись, он замолчал.
– Кот! – сердито повторила Марина
Степановна. – Кот! У него не могли народиться котята. Следовательно,
Лаврик – кошка, но этого не может быть, значит, в коробке не Лаврентий, а кто?
И где мой маленький несчастный мальчик?
– Я же сразу сказал, что это не
Лаврентий, – прогудел Вован.
– Вы, Владимир Семенович, –
вскинулась маменька, – всегда хотите казаться умней других! Никто не
понял, а вы сообразили, интересно, каким же это образом!
Вымолвив последнюю фразу, Марина Степановна
откинулась на подушки и шумно задышала. Доктор схватился за тонометр.
– Так и сомнений не было, – мирно
дудел свое Вован, – этот, то есть эта – черная, а Лаврик светленький.
– Его вчера Вилка покрасила, –
перебила его Кристя.
Вован осекся, а затем с невероятным изумлением
спросил:
– Зачем?
Я почувствовала, как к ушам приливает кровь.
– Мне нравятся крашеные кошки.
– А… ну тогда, да… понятно, –
забормотал Вован.
Олег молча смотрел на меня.
