Я помолчала немного и продолжила:
– Сильвия Яновна обещала заплатить
миллион рублей тому, кто подскажет, где девочка. Она обещает сохранить тайну и
никогда не выдаст информатора. Бедная мать понимает, что ребенка нет в живых,
год уже прошел, ей просто хочется увидеть могилу, поставить памятник,
понимаете?
В глазах Бориса мелькнул алчный огонек.
– Миллион рублей? А не обманет?
– Нет, конечно, – самым убедительным
тоном заявила я, – как только кто-нибудь приведет ее к могиле девочки, он
сразу же получит деньги: хотите в деревянных, хотите в долларах, по курсу.
По лицу Бориса промелькнула тень, и он вдруг
спросил:
– А два миллиона не даст? Ведь Сильвия
похитителям триста тысяч баксов отвалила. Что ей стоит еще немножко наскрести,
а? Пара лимонов рубликов для нее не сумма, а так, тьфу.
Жадность парня возмутила меня, я раскрыла было
рот, чтобы прочитать ему нотацию, но вдруг поняла: Борис владеет какой-то
информацией. И потом, откуда он знает про триста тысяч?
– Если сведения ценные, то Сильвия Яновна
не пожалеет ничего! – выпалила я.
– Сам знаю, – быстро сказал
Борис, – но…
– Что?
– Вернее, могу узнать.
– У кого?
Парень мерзко ухмыльнулся:
– Пусть Сильвия даст задаток, триста
тысяч рублей, вот тогда и продолжим разговор!
Следующие полчаса я и так и эдак пыталась
«сломать» Бориса, но парень стоял насмерть, повторяя каноническую фразу:
«Сначала деньги, потом стулья».
Не добившись никакого толка, я ушла. Но уже на
лестнице меня осенило. Борис явно знает, кто убил Настену, у его покойной жены
рыльце было в пуху, не зря она покончила с собой, услыхав про милицию. Аглая не
от оскорбленного достоинства полезла в петлю, а от страха. Видно, хорошо знала,
какая судьба ждет ее в заключении. Будучи женой милиционера, я в курсе того,
как относятся в тюрьме и на зоне к насильникам и похитителям детей. Большинство
из них от невыносимых издевательств предпочитает покончить с собой. Если я не
ошибаюсь, сейчас жадный Боречка спешно звонит кому-то. Естественно, обсуждать
возникшую ситуацию он по телефону не станет. Значит, надо притаиться,
подождать, пока парень выйдет из квартиры, а он обязательно выйдет, проследить
за ним…
Минуты текли медленно, дверь квартиры Бориса
не спешила открываться. Я приуныла. Неужели ошиблась в расчетах и теперь стою
тут абсолютно зря?
Промаявшись полтора часа, я уже собралась
уйти, но тут из подъехавшего лифта выскочила ярко размалеванная девица и
бросилась к квартире Бориса. Я прижалась к железной трубе мусоропровода. Все
правильно, только парень никуда не собирался, к нему прибежала подельница.
– Чего так долго? – укорил Боря,
распахнув дверь.
– Как могла, – окрысилась девица.
Парочка исчезла за дверью. Я заметалась по
площадке. Как бы услышать, о чем они говорят? Взгляд упал на замок. Он был
самый обычный, российского производства. Точь-в-точь такой «украшал» в свое
время дверь в нашу с Раисой «двушку». Я, безалаберная школьница, пару раз
теряла ключи, за что мне крепко доставалось от мачехи. Потом я наловчилась
пользоваться пилочкой для ногтей. Это, в общем, просто, засовываешь железку в
скважину, поддеваешь пружинку…
Я пошарила в сумочке, вытащила пилочку. Стоит
попробовать, будем надеяться, что парочка сидит не в гостиной, а в кухне. Прямо
у входа расположен туалет, юркну туда…
Дверь послушно распахнулась, не издав скрипа,
я шмыгнула в санузел и чуть не вскрикнула от восторга. Спасибо вам, милые
строители, спасибо за то, что возвели стены, сквозь которые слышно абсолютно
все. Конечно, жить в такой квартире не особенно комфортно, зато подслушивать
секреты в самый раз.
– Ты думаешь, это не обман? –
спросила девица.
– Не похоже, – прогудел
Борис, – раз ко мне пришла, значит, о чем-то догадывается.
– А если нас арестуют?
– Маловероятно.
– Мне так не кажется.
– Ты, Нюська, вечно всего боишься, а
выходит всегда по-моему.
– Ага, – парировала Нюся, – в
особенности Аглае повезло.
– Так она дура, – спокойно ответил
«безутешный» супруг, – кто же думал, что Аглая так испугается! Я ей
досконально объяснил: все схвачено, найти концы невозможно. Она потерпевшая, ты
ее здорово по башке огрела, у нее такая гематома была! У ментов сомнений не
возникло, что Аглая пострадавшая. Нет бы понять, что Сильвия просто так орет.
Впрочем, что ни делается, все к лучшему. Аглая нас выдать могла. Приходила
домой и каждый день ныла: «Сильвию жалко, убивается по Настене, может,
намекнем, что девочка жива-здорова?»
– Лучше сказать ей, что мы ничего не
знаем, – перебила его Нюся, – целый год прошел, все утихло.
– Она даст два миллиона рублей за любые
сведения, – протянул Боря, – а если поторговаться, и три выбить
можно. Представь, какая куча денег!
– Опасно это, – предостерегла
Нюся, – лучше сделать вид, что ты ни при чем.
– Ерунда. Значит, так, завтра позвоню
этой бабе, которая приходила, телефончик она оставила, и сообщу, что есть
девка, которой известно место захоронения.
– Еще чего! – возмутилась Нюся. –
Опять меня подставляешь! Я Настену выноси, я Аглаю лупи, а теперь еще и это!
Нет уж, фиг тебе!
– Ты денежки получила?
– Ну.
– И еще поимеешь, неужели не хочется?
– Кто бы отказался от баксов, –
рассудительно заявила Нюся, – только я боюсь очень, прямо до усрачки.
Ладно, с Настеной по-твоему вышло, а вдруг сейчас нас на крючок менты ловят?
– Выбрось это из головы, – повысил
голос Боря, – дело давно закрыто и забыто, была им охота нас искать! В
городе каждый день кого-нибудь убивают или грабят. Слушайся меня, тебе что,
пятьсот тысяч помешают?
– Сколько? – заорала Нюся. – Ты
же говорил про три миллиона!
– Но нас ведь двое!
– Хитрый какой! Себе вон сколько
заберешь.
– Я мозговой центр.
– А я собой рискую, меньше чем за
половину не согласна.
– Семьсот пятьдесят тысяч!
– Полтора миллиона!
– «Лимон», и точка, – каменным тоном
произнес Борис.
