Зажмурившись, я попыталась пошевелить не
желавшими согреваться ступнями. А еще около дивана надо поставить столик с
чашечкой чая, тарелочку с куриной грудкой в панировке. Под плед я суну Дюшу, на
живот мне мигом шлепнется кошка и заведет: мр-мр-мр… И уж совсем отлично, если
в руках окажется интересная книга! Книга!!!
Глаза открылись, и взор мигом натолкнулся на
девушку, сидевшую рядом на скамейке. В правой руке она держала яркий томик
Смоляковой. Ни шум поездов, ни несущаяся мимо толпа, ни бомжи, выпрашивающие
копейки, ни духота не мешали читательнице. Она впилась взглядом в страницы,
словно голодный крокодил в добычу. Длинную белокурую прядь, выбившуюся из
прически, девица накручивала на указательный палец левой руки, опуская ее,
чтобы лихорадочно перелистывать страницы. Девчонка явно горела желанием тут и
сейчас узнать, кто же все-таки совершил злодейское убийство.
Неожиданно мои ноги разом оттаяли, руки
зашевелились, а в душе появился пионерский задор. Я вскочила со скамейки и
понеслась в сторону только что подъехавшего поезда. Ну, Смолякова, погоди! Я
напишу еще лучше, вот только узнаю, куда подевалась Аня!
Дверь в салон я открыла прихваченными ключами.
Майя сказала чистую правду, они с Элей совершенно не боялись грабителей, и в
салон можно было спокойно пройти.
Не теряя времени, я побежала в кабинет и с
радостью обнаружила, что ящики письменного стола не имеют никаких запоров.
Амбарная книга лежала на самом виду. Я тщательно задернула шторы, зажгла
настольную лампу и принялась перелистывать чуть липнувшие к пальцам страницы.
Ага, вот то, что надо.
Эля писала крупным, разборчивым почерком. В
моей однокласснице пропал гениальный делопроизводитель. До сих пор все виденные
мной истории болезни, папки с делами или документами представляли собой сборище
неудобочитаемых бумажек. Эля же очень четко указывала в графах всю информацию.
«Светлова Анна Кирилловна, 1970 г. р., хочет узнать, есть ли у мужа любовница».
Около некоторых фамилий стояли красные
крестики. Я сначала никак не могла понять, что они означают, но потом
сообразила: таким образом Эля отмечала тех, кому капитально дурила голову.
Ситуация упростилась совсем. Кто-то из этих людей и решил наказать Аню с
Ксюшей. Поколебавшись немного, я выписала тех, кого девчонки обманули за время
своей работы, и уставилась в список. Двенадцать фамилий! Многовато будет.
Ну-ка, попробуем рассуждать логично. Ага, первое лицо мне отлично знакомо –
Елена Павловна Исаева. Говорила же Майечка, что она ходит сюда уже целый год.
Ее можно смело вычеркивать. Елена Павловна считает Элю кем-то вроде своего гуру
и ни о чем плохом не думает. «Самойленко Вера, украденная сумка». Может, эта
женщина поймала Аню за руку и решила проучить ее?
Неожиданно мне в голову пришла интересная
мысль, и я стала лихорадочно перелистывать страницы. Так, третьего ноября Вера
пришла впервые на прием и узнала о предстоящем грабеже. Пятого она заявилась
вновь с благодарностью. Двадцатого числа одиннадцатого месяца опять появилась у
Элизы с вопросом, в какой институт следует поступать ее дочери. Затем Вера
притопала в январе, марте, мае… одним словом, «села на иглу».
Следовательно, мне надо тщательно изучить
книгу. Обычный человек, тот, который понял, что Аня и Ксюша дурят ему голову,
не станет ходить в салон регулярно.
В результате долгой работы у меня на бумаге
остались всего три фамилии: Кусть Алла Евгеньевна, Мраков Сергей Филиппович и
Мамаева Сильвия Яновна. Мраков был единственным мужчиной, затесавшимся в сугубо
бабскую компанию. Я аккуратно переписала их адреса и, сожалея о том, что Эля не
зафиксировала телефоны, убрала книгу на место и поехала домой.
В квартире было тихо. Я стащила сапоги,
отбилась от радостно прыгающей Дюшки, пытавшейся с жаром облизать мне лицо, и
посмотрела на вешалку. Так, курток Олега, Семена и Вована нет. Наши мужчины еще
пропадают на службе. Один пытается реанимировать тихо умирающий журнал, другие
двое вознамерились изловить всех преступников бывшей Страны Советов. Можно,
конечно, устроить любимому мужу небольшой скандал, так сказать, для поддержания
тонуса, но я не стану этого делать. Пока Олег тотально занят, он не обращает
внимания, что меня постоянно нет дома. Кстати, когда я стихийно превратилась в
писательницу, Олег сначала подшучивал надо мной, но потом вдруг перестал это
делать. Я очень удивилась произошедшей перемене и однажды прямо спросила:
– Ты больше не подсмеиваешься над моей
писаниной, почему?
– Я и другим запретил, – буркнул
муж, – пиши спокойно!
В моей душе мгновенно красным пионом расцвела
любовь к супругу. Вот он какой: умный, чуткий, нежный, благородный… Понял, что
жене не слишком комфортно выслушивать постоянные издевки домашних, и решил
защитить меня. Ну у кого еще есть такой замечательный, такой потрясающий… Но
Олег, ничего не подозревавший о моих мыслях, брякнул:
– Конечно, ты дурью маешься. Какой из тебя,
на фиг, Лев Толстой? И вообще, бабе в литературе делать нечего.
Вся кровь мигом бросилась мне в голову, и я
прошипела:
– Тогда зачем ты решил создать мне
комфортные условия для работы?
– Лучше уж сиди дома, – вздохнул
Олег, – так спокойней, а то вечно вляпываешься в неприятности!
Я была возмущена до глубины души этим
заявлением. Во-первых, я никогда не попадаю ни в какие щекотливые ситуации, а
во-вторых, мне что, может, еще и паранджу надеть?
Обозлившись от этих воспоминаний, я пошла на
кухню и обнаружила там Кристину, пьющую чай.
– Ты что не спишь? Поздно уже!
– Детское время, – пожала плечами
девочка, – тебя жду.
– Меня? А что случилось?
– Пока ничего, – буркнула
Кристина, – но скоро произойдет, через… э… шесть месяцев.
Я чуть не села мимо стула.
– Кристя! Ты с ума сошла! Ладно, никому
не рассказывай, беде можно помочь. Где моя записная книжка?
– И зачем она тебе? – с подозрением
спросила Кристина.
– Отец моего ученика, Стасика Петкина,
главный врач большой больницы, устрою тебя к нему. Не бойся, ни одна душа,
кроме меня, ничего не узнает, я умею хранить тайны, – сказала я, роясь в
сумке.
– Ты о чем? – вытаращила глаза
Кристя.
– Ну, – замялась я, – сама
понимаешь. Дети, конечно, большая радость, но рожать в твоем возрасте крайне
неразумно. Младенец явится на свет больным, а у тебя вся жизнь наперекосяк
пойдет.
– Вилка! – сердито воскликнула
Кристя. – Мне еще и шестнадцати нет!
– Вот-вот, и я о том же!
– Что за глупость пришла тебе в
голову, – прошипела Кристя. – Какие дети? Меня из школы собрались
выгнать!
