«Всегда знала, что ты подлец! Негодяй! Ты убил
Ксюшу! Тебе это так не пройдет! Немедленно позвони по этому телефону. Рената».
Я сунула бумажку в сумку, постаралась сделать
спокойное лицо, дождалась Вадима и откланялась.
На улице я вытащила мобильный.
– Алло, – ответил звонкий детский
голосок.
– Позовите Ренату.
– Она придет с работы через час! –
выкрикнул ребенок.
Я посмотрела на часы: пора ехать домой.
Неожиданно в нашем доме оказалось тихо, а на
кухне сидел один Олег, самозабвенно евший мясо прямо со сковородки. Чугунину он
поставил на клеенку, а за ней водрузил газету «Петровка, 38». Я постаралась
сдержать раздражение. Очень хорошо понимаю, что каждый мужчина в глубине души
уверен: вселенная вращается именно вокруг него. Зачем представители сильного
пола женятся? Да просто для того, чтобы иметь человека, который станет выслушивать
его идеи преобразования мира и чистить ему брюки. Я очень хорошо отношусь к
Олегу, порой люблю его, порой смотрю на супруга, как мама на маленького
ребенка, порой жалею своего недотепу, но иногда он раздражает меня до потери
разума.
Спусковых крючков моего бешенства несколько. Я
категорически не понимаю, почему, придя домой, надо швырнуть ботинки в разные
стороны. Отчего бы не поставить их рядом, а? Еще в исступление меня приводит
нежелание Олега закрывать шкафы и ящики. Если он открывал гардероб или искал
что-нибудь в аптечке, можете быть уверены, дверцы будут стоять нараспашку, пока
я их не захлопну. Зачем развешивать одежду на спинках стульев в гостиной, когда
ее нужно поместить в шкаф? Почему надо мыть руки и чистить зубы, отвернув краны
с водой до упора так, чтобы струя сильно била в раковину? Зачем следует
выдавливать зубную пасту с конца тюбика? Отчего не вернуть на место круг от
унитаза? Нет ответа на сии вопросы.
Одно время я пыталась воспитать Олега, читая
ему нудные нотации. Муж злился, и педагогический азарт перетекал в скандал.
Через некоторое время мне стало понятно: Куприн недрессируем, как жираф. Слегка
утешал меня тот факт, что Сеня ведет себя дома точно так же. Еще наши с
Томочкой мужчины обожают давать нам советы по ведению домашнего хозяйства и
щедро раздают указания.
– Холодно уже, – заявил пару недель
назад Сеня.
– Пора окна заклеить, – подхватил
Олег.
Через два дня они с возмущением принялись
восклицать:
– Ну вы и сделали работу! Разве так надо!
Следовало сварить клейстер, нарезать бумагу и не покупать дрянь, которая тут же
отвалилась!
Спрашивается, если так хорошо знаешь, как
утеплять окна, то отчего бы самому не сделать это? Ан нет, наших мужей хватает
лишь на теоретическую часть.
В какой-то момент мы с Томочкой поняли, что
хотим жить спокойно, и перестали делать мужьям замечания. В конце концов, живи
у вас дома все разбрасывающий в разные стороны гиббон, вы бы, наверное, не
требовали от него многого. Вот и мы перестали, собственное спокойствие дороже.
Теперь я абсолютно молча подбираю ботинки Олега, вешаю его брюки в шкаф и мою
зеркало в ванной. Единственное, что раздражает меня почти до невменяемости, это
привычка Куприна лопать ужин прямо со сковородки. Впрочем, хорошо, что он
догадался поднять крышку и нашел мясо. Обычно я обнаруживаю Олега с куском
колбасы в руках возле кастрюли с супом. На мой вопрос: «Отчего не налил себе
суп?» – следует, как правило, один из двух ответов. Первый: «У нас есть суп? А
я и не заметил». Второй: «Щи? Их же греть надо».
Олег оторвался от газеты.
– Привет, как делишки?
– Хорошо, – процедила я, отняла у
него сковородку, переложила еду на тарелку и поставила на стол. – Ты ешь,
как поросенок!
– У тебя неприятности? –
насторожился Куприн.
– Нет!
– Книга пишется?
– Нет!! То есть все еще пишется.
– В издательстве отругали?
– Нет!!! С чего ты взял!
– Ты начинаешь воспитывать меня, когда у
тебя какие-то проблемы, – вздохнул Куприн, – в прошлый раз, когда ты
застряла на середине рукописи, побила меня тряпкой.
– Глупости, – обозлилась я, –
просто я швырнула в тебя полотенце и случайно попала.
– Хорошо хоть не завернула в него
гирю, – притворно вздохнул Куприн и вновь уткнулся в газету.
Неожиданно злость куда-то делась, и я
рассмеялась.
– Что на этот раз? – буркнул Олег.
– Вспомнила, как твой Веня Малышев с вором
боролся!
Олег тихо захихикал.
– Венька умелец.
В начале девяностых годов, когда прилавки
встречали покупателей полной пустотой, Вене Малышеву где-то бог послал… нет, не
кусок сыра, а килограммов пять замечательной свинины.
У Веньки, как у всех нас в те годы, дома
имелось аж три холодильника, и все они оказались забиты под завязку. На улице
стоял декабрь, приближался Новый год. Малышев, страшно довольный тем, что
вопрос с праздничным угощением решен, запихнул сырой окорок в пакет и вывесил
за окно. Помните Москву девяносто первого года? Зимой из всех форточек торчали
кульки и авоськи.
В самом радостном настроении Венька лег спать,
а утром обнаружил, что пакета нет. Квартира Малышева расположена на втором
этаже, рядом растет раскидистое дерево. Кто-то влез на него и срезал сумки,
все, до которых смог дотянуться.
Естественно, Веня и пострадавшие соседи пришли
в бешенство. И тут Малышева озарило! Через день он вновь вывесил за окно
симпатичную авоську, из которой призывно высовывался рыбий хвост. Если мясо еще
иногда попадалось в советских магазинах, то рыбы, даже с таким диким названием,
как простипома, было не достать.
Ночью во дворе раздался крик. Венька,
ожидавший подобного исхода событий, рванул во двор. Внизу, у дерева, он увидел
вора, сломавшего ногу. Малышев, решивший поймать грабителя, поступил просто –
он положил в холщовую сумку… тридцатишестикилограммовую гирю, замотав ее в
бумагу, а сверху, для приманки, выставил рыбий хвост, выпрошенный в столовой на
работе.
Но самое интересное, кто, оказывается, занимался
грабежами! Перед Веней, стеная, лежал его собственный тесть.
– Папа, – растерянно пробормотал
Малышев, – как дела?
– Ничего, – промямлил
тестюшка, – упал вот!
– Но зачем вы наши собственные продукты
спереть хотели? – недоумевал Венька.
– А чтоб люди не догадались, –
кряхтел тесть, – а то плохо получится, у всех сумочки свистнули, а наша
висит.
