– Но он лежит на земле и может
простудиться.
– Ты прям придурок, – покачала
головой девушка, – он же тебя не пожалел. Не боись, шокер на пару минут
выключает. Видишь, уже шевелится, давай, рвем когти, ща встанет, нам плохо
придется!
С этими словами она потащила Семина к его
дому. Скрипач едва плелся за своей спасительницей. Вадик никогда не участвовал
в драках, его детство прошло за пюпитром, в школу его всегда водила мама, да и
учился он в специализированном музыкальном учреждении, в котором дети редко
затевают потасовки. Короче говоря, ему от переживаний стало плохо.
Ксюша дотащила Вадика до квартиры и сдала на
руки его маме Леокадии Львовне. Та, охая и ахая, зазвала Ксюту пить чай. Вот
так и началась любовь.
Первое время Вадик был искренне увлечен
Ксенией, она решительно не походила на великолепно воспитанных девушек со
скромным макияжем, которые до сих пор окружали юношу. Ксюша красила губы
кроваво-красной помадой, носила кофточки, расшитые бисером и блестками, не
умела пользоваться ножом, никогда не слышала фамилию Шнитке, а последней
прочитанной ею книгой были «Три мушкетера». Вадика она привлекла детской
непосредственностью, веселостью и бьющим через край жизнелюбием.
До сих пор скрипачу попадались апатичные,
задавленные воспитанием девицы. Вадику показалась забавной роль профессора
Хиггинса, он очень любил пьесы Бернарда Шоу и подумал, что сумеет переделать
Ксюшу на свой лад. Леокадия Львовна, правда, пыталась остановить сына, но ее
всегда послушный мальчик закусил удила.
Был еще один момент, связавший их крепче
каната. До сих пор у Вадика, несмотря на то что он справил двадцатилетие, не
было опыта половой жизни. Он водил девушек в театры и музеи, но потом неизбежно
вставал вопрос: а дальше что? Следовало проявить инициативу, но у Вадика в
квартире постоянно кто-то находился, а его девушки стеснялись устроиться в
подъезде или на природе. Ксюша же оказалась решительной, через неделю после
знакомства она затащила Вадика в какой-то подвал, где, к огромному удивлению
парня, нашлась каморка, запиравшаяся на ключ, и кровать.
Опьянение длилось полгода, потом Вадик начал
прозревать и испугался. Профессора Хиггинса из него не вышло, Ксюша по-прежнему
не пользовалась ножом, зато Вадим неожиданно поймал себя на том, что ест
котлеты руками прямо со сковородки. Потом его стала раздражать манера Ксюши
произносить «че», ее слишком яркий макияж и то, что девушку нельзя было никуда
пригласить: в концертном зале она засыпала, в театре все время вертелась в
кресле и ела шоколадки, а в гости Вадим ее ни к кому звать не решался, потому
что стыдился редкостной невоспитанности подруги.
Потом хитрая Леокадия Львовна, ни разу не
сказавшая о Ксюше плохого слова и всегда встречавшая девочку с распростертыми
объятиями, попросила сына отвезти кое-какие книги Марине, тридцатисемилетней
вдове композитора Гольцева.
Вадик, естественно, поехал. Марина встретила
его в изысканном домашнем наряде, проводила в гостиную, угостила коньяком. В
доме, кроме красивой вдовы Гольцевой, никого не было. В какой-то момент Марина
слишком низко наклонилась, в вырезе халата мелькнула высокая грудь. Одним
словом, встреча завершилась в спальне, на кружевном белье. Попав в руки опытной
дамы, Вадим потерял к Ксюше всякий интерес. В каморку в подвале его больше не
тянуло, при воспоминании о грязном матрасе парень передергивался. Через
некоторое время до Вадика дошло: он никогда не любил Ксюшу, от нее следует
избавиться.
– И вы дали девушке от ворот
поворот? – спросила я.
Вадик кивнул:
– Да, я объяснил, что мы не пара.
– А она?
– Плакала сначала, звонила, приходила, но
я стоял на своем: дружить можно, но любви нет и замуж я ее не возьму! Потом
Ксюша наделала глупостей, и я прервал все отношения.
– Каких глупостей?
Вадим вздохнул.
– Пришла в очередной раз и бросила на
стол доллары, небольшую сумму, тысячи три, но я очень удивился, откуда бы ей
столько взять.
Ксюша указала бывшему любовнику на деньги и
заявила:
– Вот, зря ты считаешь меня нищетой
убогой, смотри! Теперь, когда ты знаешь про приданое, возьмешь меня в жены?
Вадик обозлился, как следует допросил
глупышку, узнал, что та попросту украла деньги у мачехи, и возмутился:
– Убирайся, не хочу иметь дело с
воровкой.
Ксюша, рыдая, ушла. Все, больше они не
виделись.
– Когда произошло объяснение?
Вадим призадумался.
– Холодно было, снег лежал, год назад.
Точно! Вспомнил! В самом конце ноября.
В комнату постучали.
– Да, – раздраженно воскликнул
скрипач, – ну кто там еще?
Вошла домработница.
– Уж извините… Опять, как вчера, одной не
справиться!
– О господи, – закатил глаза
Вадим, – иду!
Потом он повернулся ко мне:
– Простите, бога ради. Мама завела
котенка, крохотного совсем, лезет везде. Вчера под холодильник заполз, сегодня,
похоже, тоже. Сейчас достану его и вернусь.
Легким шагом он вышел в коридор. Я осталась
одна и снова стала оглядывать комнату. Надо же, как тут все продумано, красиво,
да, хорошо иметь много денег, небось одно кресло, на котором сейчас сижу, стоит
столько же, сколько вся мебель в нашей гостиной. Томочкин супруг Сеня очень
хорошо зарабатывал, но сейчас у него не лучшие времена, журнал, который он
выпускает, не выдерживает конкуренции и вот-вот перестанет выходить, Томочка не
работает, сидит дома с Никиткой, Олег, правда, целыми днями занят на службе, но
вы, наверное, знаете, сколько получает сотрудник милиции. Я же, хоть и зовусь
теперь писательницей, бешеных гонораров пока не имею. Впрочем, если не напишу в
кратчайший срок новую книгу, то вообще ничего не заработаю. Тут же передо мной
возникла тщедушная фигурка Смоляковой, впархивающая в шикарный «Мерседес», и я
заскрипела зубами.
Огромным усилием воли подавив в себе зависть,
я переключилась на кресло. Какое замечательное, мягкое, очень удобное… Рука
скользнула между подлокотником и сиденьем, пальцы нащупали скомканную бумажку.
Ага, в их безупречно убранном доме тоже можно найти беспорядок. Очевидно,
Вадим, как Кристина, любит съесть шоколадку, а потом запихнуть обертку в глубь
кресла.
Я вытащила смятый листок, разгладила его и
поняла, что держу перед собой письмо, написанное на вырванной из тетради
страничке. Никогда не читаю посланий, адресованных другим людям, но тут мой
взгляд упал на фразу: «Ты убил Ксюшу», и, мигом отбросив все приличия, я
впилась в текст.
