– Правильно, – залебезила я, –
привозила к вам девочку и дедушку, они были с бутылками на пальцах.
– А теперь чего? – буркнул хирург.
– Вот, гляньте на бабушку.
Марина Степановна вынула руку из пакета.
– О господи! – воскликнула
медсестра. – Вы над нами издеваетесь!
Хирург молча встал и пошел к умывальнику.
– Вовсе нет, – извиняющимся тоном
сказала я, – просто когда люди слышат про эту историю с бутылкой, у них
мигом возникает здоровое желание проверить утверждение на практике, потому что
кажется…
– Если еще кого сегодня приведете, –
оборвала меня медсестра, – то имейте в виду, ничего делать не станем.
– Успокойтесь, Анна Ивановна, –
сказал доктор, вытирая руки, – мы не имеем права отказывать в помощи
людям, даже таким, как эти.
Спустя секунду Марина Степановна была
освобождена.
– А правда, – задумчиво пробормотал
врач, – отчего же он не выходит? Ведь должен!
На его лице появилось выражение мальчика,
который запихивает картофелину в выхлопную трубу автомобиля. Понимаете, что я
имею в виду? Ну такая гримаска естествоиспытателя.
Я ухватила Марину Степановну за плечо и
выволокла в коридор, надо бежать из этого травмопункта со всех ног, потому что
хирург тоже пал жертвой эпидемии. Сейчас он не сумеет удержаться от желания
проверить тезис на практике, сунет палец в бутылку, а суровая медсестра
поколотит ни в чем не повинного человека, то бишь меня.
Глава 8
Лиза очень точно описала дорогу. Дом и нужную
квартиру я нашла без всякого труда. Звонить в дверь не пришлось, она была
раскрыта.
– Можно войти? – крикнула я.
Но ответа не последовало, очевидно, хозяева
смотрели телевизор и ничего не слышали за раскатами музыки. «Ну что ж ты
страшная такая…» – неслось из комнаты. Пришлось, наплевав на приличия,
заглянуть внутрь без приглашения. Там и впрямь обнаружился орущий телевизор, а
на диване лежал оглушительно храпящий небритый мужик. Я потрясла хозяина за
плечо.
– Эй, проснитесь.
– Отвяжись, – пробормотал тот, не
открывая глаз.
– Опять дверь не запер, – донеслось
из коридора.
Я выпрямилась. Высокая, очень худая женщина
вошла в комнату и вскрикнула:
– Вы кто?
– Виола Тараканова. Простите, я вошла без
спроса, но дверь была открыта, а на мой крик никто не отзывался.
– Когда напьется – его не
добудиться, – вздохнула женщина. – Вы откуда? С биржи труда?
Проверяете, не устроился ли он тайком на работу? Можете не бояться, этот ни за
что ломаться не станет, пока пособие идет.
– Нет, я пришла по другому вопросу.
Скажите, у вас была дочка Ксюша?
– Кто?
– Девочка Ксюша, Ксения.
– Нет, мою зовут иначе.
– Тетя Зина, – заорал в прихожей
голос, – мама спрашивает яйцо в долг!
– Иди сюда, не визжи, – ответила
Зина.
В комнату вошла ярко накрашенная девица лет
двадцати пяти.
– Здрасте, – сказала она.
– Сейчас, погоди, Люся, – кивнула ей
хозяйка, потом повернулась ко мне и отрезала: – Никакой Ксюши у меня нет и не
было. Вы ошиблись дверью.
– Но…
– Сказано же: нету здесь таких, ступайте
себе, пока милицию не позвала, ходят всякие, выдумывают глупости, –
разозлилась Зина, – убирайся, пока цела!
Девчонка, разинув рот, буравила меня взглядом.
Видя, что Зина обозлилась до крайности, я выскользнула на лестницу, спустилась
на один пролет ниже и села на подоконник. Скорей всего я зашла не в ту
квартиру. Может, мне нужна та, что справа?
Послышались шаркающие шаги, по лестнице
спускалась Люся, держа в руке яйцо. Увидав меня, она улыбнулась.
– Ксюху ищете?
– В вашем подъезде есть девочка с таким
именем? – обрадовалась я.
Люся хитро прищурилась.
– А над нами! Вы же только что в ее
квартире были, с тетей Зиной говорили.
Я растерялась.
– Но эта женщина заявила, что никакой
Ксюши не знает!
Люся пристроилась около меня на подоконнике,
вытащила из кармана кофточки сигареты.
– Она дико на Ксюшу злится, прямо не
выносит ее.
– Родную дочь?
– Не, Ксюта ей не родственница.
– А кто?
– Она дочка дяди Вани, ну того пьяного,
который на диване спит. – Девушка принялась вводить меня в курс дела: –
Ксюхина мама давно умерла, отец ее на тете Зине женился, а у той своя девочка
есть, Вера. Вот тетя Зина и принялась Ксюху со свету сживать, все дяде Ване на
мозги капала: «Твоя доченька бесстыжая, учиться не хочет, только о шмотках
думает, вот моя Верочка…»
Люся остановилась, перевела дух и зачастила
дальше:
– Правда, Ксюха и сама хороша. Учиться
бросила, с дурной компанией связалась. А потом она тете Зине по полной
программе отомстила.
– Каким же образом?
Люся захихикала:
– Тетя Зина дочери на приданое собирала,
три тысячи баксов в чулок сложила, а Ксюха их сперла и из дома удрала.
– Когда?
– Да уж больше года прошло.
– И она с тех пор ни разу у отца не
появлялась?
– Нет, – покачала ногой Люся, –
и не придет. Она мне сказала: «Ну ее, эту Зинку, сама проживу, надоела».
– И отец не искал дочь?
– Ему наплевать, – пожала плечами
девица, – небось и не понял, что Ксюхи рядом нет, бухой всегда!
– И Зина тоже не волновалась?
– Скажете тоже, – фыркнула
Люся, – да она полгода ходила по двору и орала: «Не дай бог эта воровка
мне на глаза покажется! В милицию сдам, пусть судят за грабеж».
– Неужели никому не интересно, куда
подевалась Ксюша? Кстати, ты у нее не видела куртку, вот такую, как на мне
сейчас?
– Откуда бы у Ксюхи таким вещам
взяться, – протянула Люся, – тетя Зина ей только с Верки шмотки
отдавала. Не захочет ее доченька распрекрасная, отличница чертова, чего носить,
вот тогда Ксюша это и получала.
