Папенька тяжело вздохнул и теперь не забывает
при каждой возможности вспоминать язву.
Ленинид вытащил из сумки «Клинское».
– Что же тебе сказал доктор? –
поинтересовалась Томочка.
– Если уж очень захочу выпить, то ни
водку, ни коньяк, ни вино, а чуток пива, – ответил Ленинид. – Эх,
хорошее дело!
Марина Степановна брезгливо отодвинулась от
стола.
– Хотите глоточек? – радостно
предложил ей папенька. – Не познакомились мы. Здравствуйте, Ленинид, отец
Вилки…
Уж не знаю, что собралась ему ответить мать
Вована, судя по ее сжавшимся в нитку губам, ничего хорошего, но тут в кухню
влетела Кристина и заорала:
– Вот!
Я с удивлением посмотрела на нее и улыбнулась.
На ее пальце висела бутылка.
– Кристина! – сердито сказала
Томочка. – Мы все поняли. Пошутила, и хватит. Вынимай палец.
Девочка покачала головой:
– Не получается.
– Отвратительное поведение! –
процедила Марина Степановна, прижимая к себе Никитку. – Хотя чего ждать,
если бедный подросток живет в такой семье! Вы и этого младенца испортите!
– Немедленно вытащи, – обозлилась я.
Кристя попыталась выдернуть палец, но ничего
не вышло.
– Ерунда, – рявкнула Марина
Степановна, – потряси сильней!
– Что случилось-то? – засуетился
Ленинид.
Я быстренько ввела папеньку в курс дела,
Томочка так и этак пыталась вытащить Кристин палец.
– И правда ничего не выходит, –
выдохнула она, – рука, наверное, отекла.
– Да разбейте бутылку, –
посоветовала Марина Степановна.
Мы подвели Кристю к мойке, и я осторожно
ударила по бутылке разделочной доской. Но толстое стекло устояло.
– Мне больно! – заорала Кристя.
– Если даже раскокаем бутылку, горлышко
останется на пальце, – засуетилась Томочка, – получится эффект
неснимающегося кольца.
– Кристя, одевайся, поедем в
травмопункт! – рявкнула я.
Кристя пошла в прихожую.
– Все равно бред! – кипятилась
Марина Степановна. – Что влезло, то и вылезти должно! Не верю! Девочка
придуряется.
Ленинид вышел в коридор.
– Где полис Кристинки? – спросила
я. – Нас без него не примут.
Томочка побежала к себе в спальню. Никитка
весело агукал, прыгая на руках у Марины Степановны. И тут в кухню вернулся
Ленинид, тихим шагом пересек помещение и молча сел на табуретку. Меня что-то
кольнуло, я подняла глаза, глянула на папеньку и заорала:
– С ума сошел!
На пальце у него висела бутылка.
– И правда не вылезает, – грустно
сказал он, – вертел-вертел, никак!
– Немедленно ступай за пальто, –
прошипела я, – потом побеседуем!
В метро мы произвели фурор. Правда, сначала
Ленинид и Кристя, стесняясь окружающих, прикрывали бутылки, но потом им надоело
так сидеть. Пассажиры, увидав сладкую парочку, зашушукались. Наконец одна тетка
не выдержала и спросила:
– Рекламируют чего? Не пойму никак.
– Нет, – ответила я, – пальцы в
горлышко засунули, указательные.
– Зачем? – влезла в разговор
девочка, одетая в клочкастую шубейку.
Я глубоко вздохнула и стала объяснять
ситуацию. На этом мои мытарства не закончились. Ленинид и Кристя перестали
стесняться и принялись рассказывать вновь входящим, каким образом на их пальцах
оказались бутылки. Каждый раз рассказ вызывал одну и ту же реакцию: «Не может
быть, если туда вошел, то и назад непременно должен выйти».
В травмопункте я ввела парочку в кабинет к
доктору. Тот внимательно выслушал «анамнез».
– Понятно, – протянул врач, –
сначала ребенок, а потом его дедушка засунули пальцы в горлышко, что ж, бывает.
С абсолютно равнодушным лицом он начал мыть
руки. Кристя и Ленинид прижались друг к другу, им явно стало страшно, а у меня
возникло очень неприятное ощущение, ну как у главы семейства олигофренов.
Вытерев пальцы, врач подошел к Кристе и сделал быстрое движение. Она
вскрикнула, палец выскочил наружу. Через секунду та же процедура была проделана
с Ленинидом.
– Свободны, – сообщил хирург, –
Анна Ивановна, кто следующий?
– Мальчик трех лет с ластиком в
носу, – ответила медсестра, потом повернулась ко мне: – Чего стоите?
– Но у них пальцы похожи на
сардельки, – робко сказала я.
– А вы чего хотели! – рассердился
хирург. – Теперь только часа через три отек спадет.
– Почему?
– Ступайте себе, – сурово заявила
медсестра, – недосуг болтать, очередь сидит. Постеснялись бы, взрослые
люди, не дети ведь, а глупостями занимаетесь!
Естественно, на обратном пути Ленинид и Кристя
болтали без умолку и довели меня почти до бешенства.
Томочка открыла дверь и затряслась от хохота.
– Тебе смешно, – вздохнула я, –
прикинь, как все в метро веселились.
Но подруга застонала и замахала руками. Столь
бурная реакция всегда спокойной, даже слишком уравновешенной Тамары очень
удивила меня.
– Там, – сквозь приступ хохота
бормотала Томочка, – там…
– Что, где? – засуетилась я.
– Иди в кухню, – простонала подруга,
по ее лицу текли слезы.
В полном недоумении я побежала туда и вначале
не обнаружила ничего интересного. Никитка сидит в стульчике и колотит пластмассовым
молоточком по столу, Марина Степановна стоит у окна. Я хотела было спросить у
Томочки, зачем она отправила меня сюда, но тут мама Вована повернулась.
Вы не поверите, вы, безусловно, мне никогда в
жизни не поверите, но у нее на пальце висела бутылка! Марина Степановна, как
все упертые пожилые люди, решила доказать собственную правоту. А теперь
угадайте с трех раз, кто повез ее в травмопункт?
В метро она сидела, опустив руку в пакет,
издали казалось, что у несчастной сломана кисть, поэтому никакого ажиотажа в
подземке мы не вызвали. Цирк начался в травмопункте.
Увидав нас, хирург нахмурился.
– Такое ощущение, что мы уже встречались
сегодня, – процедила медсестра.
