– Потом объясню, – отмахнулась я и
ушла. На улице совсем стемнело. Тащиться в незнакомый район, когда вокруг стоит
чернильная темень, не очень хотелось, поэтому я пошла не на остановку наземного
транспорта, а к метро. Лучше поеду домой. Утро вечера мудреней. Может, завтра в
доме с зелеными балконами меня встретит веселая девочка Ксюша. Но что-то мне
подсказывало: Ксюши нет в живых, это ее похоронили как неопознанное тело.
Почему на девочке была куртка Ани и куда подевалась сама Аня, оставалось
неясно. И если тело Ксюши, пролежав довольно долгое время в морге, было
кремировано за госсчет, значит, несчастные родители ничего не знают о судьбе
своей дочери и мой долг рассказать им правду.
Дома я застала Тамарочку и Марину Степановну.
Мама Вована вполне мирно сидела на кухне, держа на руках Никитку.
– Вы, молодые, – вещала она, –
ничего по-хорошему сделать не умеете. Пихнули мальчонку в стульчик и забыли!
Ребенка развивать надо. Вот так! Ай люшеньки, люшеньки, идут агушеньки.
Никитка заливался счастливым смехом, Марина
Степановна делала ему козу, оба казались невероятно довольными. Я удивилась,
утром гостья не произвела на меня приятного впечатления.
– Вилка, будешь мясо? – спросила
Томочка.
Я плюхнулась на стул.
– Да.
– Добрый вечер, Виолетта, –
церемонно кивнула Марина Степановна.
Я улыбнулась и вцепилась в отбивную. Виолетта
так Виолетта, спорить не стану. Хотя, может, стоит называть ее Маргаритой
Степановной? В свое время у меня был кавалер, Женя Редников. У него имелось
невероятное количество родственников: тетушек, дядюшек, племянников. За год,
что мы провели вместе, нас все время звали на свадьбы, похороны, дни рождения.
Так вот, стоило Женьке возникнуть на торжественной церемонии бракосочетания
какой-нибудь своей пятиюродной сестры, как присутствующие дамы мигом налетали
на него с вопросом: «Женечка, когда же ты станешь следующим, когда пойдешь в
загс?» Редников дико злился, но поделать со старухами ничего не мог. Они делали
вид, что не замечают, насколько ему неприятно их любопытство, и упорно
подталкивали парня к женитьбе. Потом вдруг разом перестали. Я очень удивилась,
когда на очередной торжественной церемонии, где женихом выступал родной брат
Женьки, никто из присутствующих женщин не накинулся на Редникова.
– Бабушки решили оставить тебя в
покое? – хихикнула я.
– Нет, – буркнул Женька, – я
побил их тем же оружием.
– Это как? – изумилась я.
– А на похоронах подошел к каждой и мило
поинтересовался: «Ах, когда же вы станете следующей»! – рявкнул
Женька. – Очень хорошо помогло, мигом охоту приставать потеряли. Имей в
виду: кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет…
– Вилка! – заорала Кристина, влетая
в кухню. – Чего расскажу!
Томочка уронила половник, я от неожиданности
откусила слишком большой ломоть свинины и чуть не подавилась, а Марина
Степановна укоризненно заявила:
– Девочке неприлично издавать такие
громкие звуки! Девочку украшает нежный голосок.
Я с трудом проглотила кусок свинины.
Интересно, своей невестке, эстрадной певице Лоре, с зычным, густым басом,
Марина Степановна тоже повторяет эту фразу?
Но нашу Кристю трудно сбить с намеченного
пути. Девочка плюхнулась на диван и радостно заверещала:
– У нас очень интересные суставы в
указательном пальце!
– Да? – вежливо изобразила интерес
Томочка. – И что в них такого?
Кристя захихикала:
– Оказывается, если ты всунешь палец в
горлышко пивной бутылки, то назад ни за что не вынешь!
– Господи! – подскочила Марина
Степановна. – Зачем мне палец туда совать!
– Почему же палец не достать? –
удивилась я. – Если он внутрь пройдет, то и наружу можно вытащить.
– Нельзя, так нам Алиса Евгеньевна
сказала, биологичка!
– Глупости, – рявкнула Марина
Степановна, – ваша учительница ненормальная!
– Вовсе нет, – рассердилась
Кристина, – она классная! Эх, видели бы вы, какой у нее пирсинг в ноздре.
– Что в носу? – не поняла Марина
Степановна.
– Сережка, – вздохнула Тамарочка.
– Что?!
– Серьга.
– Ну и ну, – покачала головой мать
Вована, – дожили! Вот какие люди детей учат! Естественно, что от них
ничего, кроме глупостей, не услышать! Палец из бутылки не вынуть! Бред!
– А вот и нет! – заорала Кристина.
– Да, – топнула ногой Марина
Степановна, – идиотизм!!!
Так, сейчас Кристина закричит: «Вы сами
кретинка!» – и тихий, мирный вечер превратится во вселенский скандал. Но
девочка, против ожидания, не накинулась на обидчицу любимой преподавательницы с
кулаками. Кристина вскочила и вылетела в коридор. Я перевела дух, Томочка,
предусмотрительно не принимавшая никакого участия в споре, стала заваривать
чай.
– Отвратительно, – злилась Марина
Степановна, – серьга в носу! Чему такая особа научит!
Я уткнулась в тарелку, надо бы уйти к себе, да
жаль оставлять Тамарочку одну с этой гарпией.
– Здрасьте всем, – сказал папенька,
входя в кухню, – во, девки, сварите креветочек.
С этими словами он швырнул в мойку два
шуршащих пакета, а потом водрузил на стул сумку, в которой звякали бутылки.
– Никакого пива! – сердито сказала
я.
– Ну, доча, – заныл Ленинид, –
не вредничай, и вообще, мне доктор прописал!
Я удивилась, несколько дней назад папеньку
скрутила боль в желудке. Ленинид понесся к докторам и пришел очень грустный.
– Язва у меня, – шепотом сообщил
он, – вот до чего жисть довела! Эх, мало хорошего я видел, одни зоны!
Я хотела было справедливо возразить папеньке,
что в тюрьму он каждый раз попадал по собственной инициативе. Очень прошу вас,
не подумайте, что Ленинид был диссидентом, борцом за социальную справедливость.
Нет, мой родитель – банальный вор, правда бросивший криминальную стезю. Сейчас
он честно трудится на мебельной фабрике. Впрочем, имея такую жену, как Наташка,
не забалуешь. У нее хуже, чем на зоне: даже шагать вправо или влево не
понадобится, достаточно лишь подумать о чем-то крамольном, и сразу расстрел без
предупреждения. Поэтому я ответила отцу:
– Не стенай. Язва сейчас лечится за
неделю, пропьешь курс таблеток, и здоров.
