– Не волнуйся, – заверила ее
Рита, – лягу спать. Костик домой побежал, к жене, а я у тебя покемарю,
только утром очень не задерживайся, мне на работу надо.
Но Лиза продрыхла под воздействием алкоголя
слишком долго, потом проснулась и помчалась домой, даже не попив кофе. По
дороге она старательно подбирала слова, которые скажет Рите, опоздавшей из-за
нее на службу. Дальнейшее вы знаете.
Записав показания, милиционер ушел. Мы с
Клавдией Степановной принялись хлопотать вокруг бледной Лизы.
– Вот несчастье, – причитала
старуха, – где же теперь жить станешь?
И тут Лиза рассказала новую историю. Пару
месяцев назад ее парень, Юра Кравец, устроился на работу в страховую компанию
агентом. Юноше предстояло бегать, стаптывая ботинки, в поисках клиентов. Чтобы
помочь любимому, Лиза решила застраховать свое жилье по полной программе, а
Юрка, желая угодить любовнице, составил бумаги таким образом, что в случае
каких-либо неприятностей Лиза должна получить нехилую сумму в сто тысяч
долларов.
– Разве такое возможно? –
недоверчиво спросила я. – Уж больно много денег! Квартира столько не
стоит.
– Так в страховку включили еще мебель,
ковры, сантехоборудование, – принялась перечислять Лиза, загибая пальцы, –
ну и Юрка, конечно, немного схимичил, чтобы мне побольше дали! Ой, теперь куплю
себе новую жилплощадь, давно хотела из этого барака уехать! Вот радость-то!
Меня передернуло. Она что, забыла про смерть
двух взрослых людей и одного ребенка? Клавдии Степановне бурное ликование Лизы
тоже показалось странным, старуха перекрестилась и пробормотала:
– Да уж, кому война, кому мать родна…
Лиза внезапно осеклась. Ее счастливый смех
перешел в рыдания. Мы вновь кинулись капать ей валерьянку. Через некоторое
время, когда Лиза наконец взяла себя в руки, я спросила у нее:
– Где же ты жить будешь?
– У подружки пока, – вздохнула
та, – у нее мать хорошая, не выгонит.
Лиза вытащила из сумочки зеркало, старательно
напудрила нос и тут только сообразила спросить:
– А вы чего тут? Никак про Аню разузнали?
Я поколебалась секунду, стоит ли сейчас
затевать разговор, Лиза только что пришла в себя, но потом все же решилась.
– Скажи, у Ани была татуировка на плече?
Девушка засмеялась:
– Ну вы спросили! Татушка!
– А что особенного, сейчас у многих, в
особенности у молодых, наколоты картинки!
– Да Аньку бы Елена Тимофеевна убила,
приди ее дочке в голову идея так разукраситься, – заявила Лиза, – на
порог бы ее не пустила! Тетя Лена Ане ничего не разрешала, уши проколоть и то
запретила. Сколько Анька от нее натерпелась, пока беременная ходила! И не
рассказать, мать прямо исшпыняла ее, все ворчала: «Позор, в подоле принесла». А
чего такого? Ведь не при царе Горохе живем. Хотя Анька бы сама не стала себя
так разукрашивать, не нравились ей тату. А у меня, гляньте.
И Лиза задрала брючину. У щиколотки виднелся
маленький красно-синий дракончик.
– Правда, стебно? – спросила она.
Я кивнула, какой смысл объяснять Лизе, что
носить татуировку вульгарно? Она уже ее сделала. Впрочем, может, я старею, становлюсь
безнадежно немодной? Во времена моего детства иметь наколку считалось дурным
тоном. Позволяли их себе только мужики, причем максимум, на что они были
способны, – это небольшой синий якорь. Им украшались те, кто проходил
службу на флоте. А еще многие накалывали имя любимой женщины, но тут возникали
проблемы. Наш сосед Виктор щеголял надписью «Галя», но спустя некоторое время
он развелся с женой и со злости переделал тату, просто добавил к ней еще одну
черточку, и получилось «Таля». А еще помню, как мачеха, придя с работы, сурово
сказала:
– Не смей никогда ходить в гости к Алке
Колпаковой!
– Почему? – удивилась я.
– Мать ее с зоны вернулась, –
рявкнула Раиса, – вся в наколках! Стыдобища! Вообще срам потеряла! Не
баба, а географическая карта, синяя вся! Хватит спорить, велено не ходить, так
не ходи! Не пара тебе Алка, ничему хорошему у ней в доме не научат. Тьфу,
чистый папуас.
Так что я выросла с сознанием того, что
женщине иметь татуировку позорно. Но сейчас иные нравы, поэтому читать мораль
Лизе не стану.
– Классно вышло, – она вертела
изящной ножкой, – мы вместе с Ксюхой пошли. Больно, правда, но терпеть
можно. Ксюха, дура, наколола себе сердечко, а внутри имя «Вадим». Ну не
глупость ли? Кто он ей? Не муж же, не родственник. А я умная…
У меня закружилась голова.
– Значит, у Ани татуировок не было?
– Нет, конечно.
– А у твоей подруги Ксюши имелось
сердечко с именем «Вадим»?
– Ага.
– И где сейчас Ксюша?
Лиза пожала плечами:
– Понятия не имею.
– Что так?
– Мы уже больше года не встречаемся.
– Почему?
– Она у меня губную помаду сперла, я
Аньку предупредила, не дружи с Ксюхой! Только Анька отмахнулась, –
надулась Лиза, – и продолжала с ней встречаться.
– Где Ксюша живет?
– На Касаевской.
– Это далеко?
– Минут пятнадцать на автобусе, –
пояснила Лиза, – дом у нее такой странный, сам серый, балконы зеленые. А
вам зачем?
– Ты мне телефон Ксюши дай.
– Не помню.
– В книжке посмотри.
Лиза неожиданно замолчала, потом воскликнула:
– Во, блин! Она же сгорела, вместе со
всем. Вы чего, к Ксюхе собрались?
– Да.
– Зачем?
– Можешь адрес назвать?
– До остановки «Молокозавод» на семьдесят
пятом, чуть вперед пройдете, увидите дом с зелеными балконами, ее подъезд
первый по ходу, этаж последний, квартира слева, крайняя, – оттарабанила
Лиза. – А за каким фигом вам Ксюха?
