Но он неожиданно взял мою чашку, осушил ее одним
глотком и мирно сказал:
– Вот беда! Тогда не пей, а то помрешь.
Это я тебе как врач говорю! Значит, в желудке нужного фермента нет.
Неожиданно женщина, продолжая ковыряться
вилкой в банке, тоненько захихикала:
– Хорош доктор, ты же санитар в морге.
Геннадий мгновенно отвесил спутнице оплеуху.
Она встряхнулась, словно мокрая собака, и опять занялась консервами.
– Да, – с достоинством заявил
Крысин, – я сейчас на самом деле временно нахожусь на дне жизни, но у меня
диплом врача, я закончил медицинский, между прочим, – нейрохирург.
– Кто? – изумилась я.
– Мозгоковыряльщик, – усмехнулся
Геннадий.
– Но как вы в санитарах оказались?
– Люди вокруг жестокие, – покачал
головой Крысин, – заболел я, руки трястись начали, вот и уволили. У нас
никто инвалида не жалеет!
На его глазах заблестели слезы. Он налил себе
водки, выпил и крякнул.
– Чего тебе надо? – спросил
он. – Зачем пришла?
Я потрясла перед ним курткой.
– Узнаете эту вещь?
– Нет, – удивленно ответил
Гена, – а надо?
– Вы подарили эту куртку Галине.
– Да?
– Да, примерно год назад. Не помните, где
ее взяли?
Крысин захлопал красными, опухшими веками.
Все мое детство и большая часть юности прошли
в окружении алкоголиков. Мачеха Раиса была большой любительницей заложить за
воротник, она, правда, не валялась в грязи на улице, а употребляла водку в
квартире, но суть от этого не менялась. В нашем доме пили все соседи: и мужики,
и бабы. Причем те, кто наклюкивался раз в неделю – с вечера пятницы до утра
понедельника, искренне считали себя трезвенниками и с презрением относились к
тем, кто «употреблял» каждый день, называя их «алкоголиками» и «бухальщиками».
Поэтому я очень хорошо знаю, как следует вести себя с любителями выпить.
Я вытащила сто рублей.
– Вспомнишь, где куртку взял, –
получишь.
В глазах Геннадия вспыхнул огонь, и он
забормотал:
– Где взял, где взял…
– Купил! – заржала баба. – На
Тверской!
– Заткнись, – рявкнул
кавалер, – с девки снял! Ей-то все равно уже было!
Я положила сторублевку на стол, придавила
консервной банкой и поинтересовалась:
– Что за девка? Как зовут?
Крысин засмеялся:
– Ну ты даешь! Разве вспомнишь? Столько
времени прошло.
– Попытайся, – попросила я и достала
из кошелька еще одну розовую ассигнацию.
Геннадий принялся кусать ноготь на большом
пальце.
– Ну такая молодая, из неопознанных. Тебе
очень надо?
– Да, – кивнула я.
– Тогда журнал посмотри.
– Какой?
Крысин хмыкнул:
– Простой, учета невостребованных тел.
Месяц знаешь, когда она к нам поступила?
– Вроде декабрь или конец ноября.
– Откроешь страничку, там все описано:
тело, его вид, приметы, одежда, кто доставил. Усекла?
– И кто же мне разрешит в журнал
заглянуть?
Крысин ухмыльнулся:
– Еще двести рублей дашь, подскажу ход!
– Сто, больше нет.
– Ладно, – легко согласился
Крысин, – ща, погоди.
Санитар встал, подошел к стоящему на
подоконнике старомодному телефонному аппарату, покрутил диск и воскликнул:
– Зинка, привет! Как она, жисть? Ну
клево! Придет к тебе герла… эй, тебя звать-то как?
Поняв, что последняя фраза относится ко мне, я
быстро ответила:
– Виола, можно Вилка.
– Виола, – повторил Гена и
засмеялся, – ну да, сыр такой есть плавленый, ты, Зинка, хохмачка! Покажи
ей журнал учета невостребованных тел за прошлый год, зиму. Ну спасибо тебе.
Лады. Не беспокойся!
Он аккуратно разместил трубку на рычагах.
– Значит, так, поедешь в морг, найдешь
Зину Караваеву, купи ей конфет. Зинка не пьет, она сладкое любит, или торт
какой, еще сто рублей дашь. Только завтра, сегодня у нее выходной. Все поняла?
– Вроде, – ответила я, – кроме
одного, как к тебе курточка попала?
– Да спер я ее, – хрипло засмеялся
Гена, – стал вещи в пакет складывать, вижу, шмотка новая, чистая совсем,
девке уже не понадобится, родственников небось нет, может, из провинции
прикатила… Все равно одежду уничтожат, ну я и прихватил Гальке, добрый я очень,
если живу с какой бабой, только о ней и думаю.
Я вышла на улицу, накинула на голову капюшон и
потрусила к метро. Ладно, завтра опять смотаюсь в морг, поболтаю с этой
Зинаидой. Кажется, все закончилось. Несчастную Анну Кузовкину убили и ограбили.
Наверное, какой-нибудь бомж зашел на почту погреться, увидел, что хрупкая
девушка получает приличную сумму денег, пошел за ней и убил. Купюры он вытащил,
паспорта, завалившегося за подкладку, не заметил, впрочем, его не обнаружили и
сотрудники морга, поэтому труп отнесли к разряду неопознанных.
Да, похоже, никакой книги тут не получится,
все обыденно, и от этого страшно. Можно даже не ехать в морг, и так ясно, как
обстояло дело. Но я все же отправлюсь к Зинаиде. Мне жаль несчастную Елену
Тимофеевну, которая терзается от неизвестности. Наверное, действительно лучше
узнать в этом случае правду, как бы ужасна она ни оказалась.
