– Где тут Стрельбищенский проезд?
– Туда иди, – махнул рукой
парень, – мимо автобазы, за гаражи, вон, видишь, остановка? На ней садись,
и через одну выходи.
Я пошла в указанном направлении, и тут в
сумочке затренькал мобильный. Не так давно я обзавелась сотовым аппаратом,
все-таки писательница, а не замухрышка какая-нибудь.
– Виола Ленинидовна? – послышался
мягкий голос моего редактора Олеси Константиновны. – Как наши дела?
На моем лице появилась идиотская улыбка, и я
замямлила:
– Ой, здравствуйте, Олеся Константиновна,
что случилось?
– Пока ничего, – мягко ответила
Олеся, – вы помните о сроке сдачи рукописи?
– Конечно!
– Надеюсь, не подведете?
– Ну что вы!
– Отлично! – бодро воскликнула
редактор. – Теперь следующий момент: сегодня в девятнадцать ноль-ноль вы
должны быть в книжном магазине «Огонь знаний».
– Я?
– Вы.
– И что мне там делать?
– Будете подписывать свои книжки.
– Кому? – недоумевала я.
– Тому, кто их купит, – терпеливо
ответила Олеся Константиновна, – все наши авторы регулярно встречаются с
читателями, пора и вам начинать, а чтобы вы в первый раз не растерялись, мы вас
присоединили к Смоляковой. Она приедет в семнадцать, а вы ее смените. Смотрите
не опаздывайте.
– Хорошо, конечно.
– Удачи вам, Виола Ленинидовна, и,
пожалуйста, не забывайте о сроках сдачи рукописи.
Я сунула мобильный в сумку. Вот удивительное
дело, Олеся Константиновна всегда более чем любезно разговаривает со мной, но
отчего-то я боюсь ее до дрожи в коленях. Срок сдачи рукописи! Вот кошмар! Книга
еще в чернильнице, но Олесе Константиновне об этом знать совершенно незачем.
Крысина дома не оказалось. Я села на
подоконник и прислонилась головой к холодному стеклу. Надо купить варежки,
сегодня руки в перчатках просто заледенели. Интересно, куда подевался Геннадий?
Должно быть, на работу ушел. Ладно, посижу тут, подожду, время пока есть.
Но не успела я примоститься на подоконнике,
как ожил лифт. Автоматические двери разъехались в разные стороны, и на
лестничную клетку выпало двое «синяков», мужик и баба. Женщина с нежностью
прижимала к груди пакет, в котором звякали бутылки. Мужчина, порывшись в
кармане, вытащил ключ и принялся тыкать им в замочную скважину.
Глава 5
– Вы Крысин? – обрадовалась я.
Геннадий поднял на меня мутные глазки.
– И чего?
– Меня Галя прислала.
– Какая?
– Шубина.
– Не помню ее, – протянул Крысин.
– Толстая такая, продавщица из магазина
«Свет».
– А, Галька, – оживился он и
распахнул дверь, – заходи.
Основной моей работой до недавнего времени
было репетиторство, я преподавала немецкий язык школьникам, тем, которые не
способны самостоятельно справиться с программой. Высшего образования у меня
нет, но немецким я владею хорошо, поэтому учеников было много, из самых разных
слоев населения, и повидала я многое. У Маши Матюшкиной, в однокомнатной
квартире, всегда стояли раскладушки с неубранными постельными принадлежностями,
у Вани Репнина меня у двери встречала горничная и, почтительно кланяясь, вела
через анфиладу сверкающих бронзовыми люстрами комнат, в стандартной «трешке»
Кати Стрельниковой всегда одуряюще вкусно пахло, мама Катюши не работала и
целиком посвятила себя домашнему хозяйству.
Первое время родители стеснялись наемной
учительницы и наводили относительный порядок перед ее приходом, но потом
постепенно начинали считать меня за свою и не слишком церемонились. И теперь я
очень хорошо знаю: большинство людей – неряхи, не утруждающие себя тем, чтобы
утром убрать постель. Но такой грязи, такого беспорядка, который царил у
Крысина, я до сих пор еще не встречала.
Естественно, никто не стал предлагать мне
тапочки. Геннадий скинул куртку, его спутница пошла на кухню прямо в верхней
одежде. Я оглядела стену, поняла, что роль вешалки тут исполняют вбитые в нее
ржавые гвозди, и решила держать свою верхнюю одежду в руках.
Кухня напоминала туалет при вокзале. Меня
затошнило от запаха, похоже, помойное ведро не выносилось неделю. Женщина молча
вспорола ножом пару банок с дешевыми рыбными консервами, Геннадий вытащил три
разномастные чашки, наплескал туда водки и, окинув нежным взглядом стол,
заявил:
– Хорошо посидим, в тепле да уюте! Вишь,
Светка, как тебе повезло! С интеллигентным человеком связалась, не с шелупонью,
с медиком. Если бы не я, где бы ты была, а? На улице бы киряла, у фонаря, так
что будь мне благодарна! Ну, поехали!
И он профессионально точным движением
опрокинул в рот содержимое чашечки. Женщина молча последовала его примеру. Ее
синевато-желтоватое лицо порозовело, а в глазах появился блеск. Проглотив
водку, она схватила одну банку частика в томате и принялась ковырять в ней
вилкой. Было видно, что есть тетке не хочется.
– Чего тормозишь? – удивился
Геннадий, кивая на стоявшую передо мной синюю кружечку. – Давай, угощаю!
– У меня неприятие алкоголя, –
ответила я, – выпью пять граммов, и все – умерла!
Между прочим, это чистая правда, я органически
не переношу ничего спиртного. Очень часто люди, услышав подобное заявление,
мигом отодвигают рюмку с водкой и наливают мне в бокал вино, приговаривая:
– Тогда вот тебе сладенькое, градуса
никакого.
Никто не понимает, что от «дамского»
крепленого вина мне делается еще хуже, методом «тыка» я выяснила, что
единственный напиток, который не сразу отправляет меня на боковую, –
виски. Один раз Олегу на день рождения кто-то подарил бутылку «Джонни Уокера»,
и я с удивлением обнаружила: жидкость, слегка отдающая самогоном, не бьет мне
мгновенно в мозг. Вот уж странно! Вроде крепость у виски и водки одна, но
последнюю мне достаточно просто понюхать, чтобы достичь той стадии, которая в
медицине называется «патологическое опьянение». Самое трудное в моем положении
– это отбиваться от тех личностей, которые считают, что я просто кокетничаю, отказываясь
пить, и начинают приставать:
– Давай, выпей за компанию! Что с тобой
будет! Ну же! Водка плохо не сделает!
Сейчас Геннадий начнет навязывать мне выпивку
и еще обидится, если я не «поддержу компанию».
