— Есть поступки, на которые человек не решается при жизни, но готов совершить после смерти. Один клиент всю жизнь ненавидел соперника, желал ему гибели. И только после того, как умер, позволил себе совершить на врага покушение, разумеется, не без нашей помощи. Подстерег его на трассе, в районе Жаворонков, привел в действие фугас, и только по счастливой случайности джип не попал под взрывную волну. ФСБ расследовало покушение, исполнитель был обнаружен и арестован. Однако в процессе судебного разбирательства, благодаря умелым действиям адвоката Резника, которого наняла наша фирма, обвиняемый был освобожден под залог и похоронен. Иногда, обслуживая клиентов, мы сталкиваемся с такими юридическими казусами, что их в состоянии разрешить только Международный суд в Страсбурге…
Пока он говорил, картина в небе резко изменилась. Из-за белого кучевого облака выскользнула еще одна машина, черно-желтая, хищная, яростно накинулась на ликующий, беспечно кружащий гроболет. Стала пикировать на него под углом, направляя тонкие иглы пушечных очередей. Промахнулась, иглы ушли в пустоту, а красно-золотая машина, истошно взвыв, отвернула от разящей погони. Черно-желтый стервятник, такой же гроболет, с опытным ассом-покойником, не оставлял преследование. В плавном вираже, срывая крыльями кудрявую бахрому, зашел противнику в хвост и снова из огнедышащих трубок запульсировали, заскользили тонкие лучистые трассы, проходя совсем близко от красно-золотого фюзеляжа. Вот где пригодилось искусство высшего пилотажа, которым обладали оба соперника. Машины то взмывали на параллельных курсах, почти касаясь брюхами. То распадались в плавных отворотах, будто теряли интерес друг к другу. Ревя и сверкая пропеллерами, шли в лобовую атаку, и Стрижайло ужасался тому, что ни один из пилотов не уступит другому, и они столкнуться, превращаясь в пылающий рыхлый взрыв. Наконец, черно-желтому гроболету удалось зайти в хвост сопернику, поймать пульсирующим пунктиром вертящуюся машину. Снаряды обрубили плоскость, срезали киль, вспороли обшивку фюзеляжа. За гроболетом потянулась прозрачная струйка дыма, гуще и гуще, превращаясь в черный жирный шлейф.
— Катапультируйся! — азартно крикнул Гробман, прикладывая ладонь к бровям и на секунду превращаясь в Бровмана. — Что, жить надоело?
Вопль его словно был услышан. Из охваченной дымом машины выстрелила похожая на семечко частица. Отстала от падающего гроболета. Над ней раскрылся шелковый нежный купол, под которым качалась фигурка. Парашют стал снижаться, а сбитая машина рухнула за лес, оглашая окрестность тугим ударом. Победитель сделал торжествующий круг, победно покачал крылом, как торжествующий небесный гладиатор, и ушел на соседний аэродром. Парашют медленно, чудесным цветком, парил в синеве.
— Молодец парень, просто золото, — облегченно произнес Гробман, довольный результатом испытаний, который приближал новую серию летающих гробов к прилавку. — Кстати, об этой модели пронюхали высокопоставленные персоны, обладающие возможностями промышленного шпионажа. Я получил заказ от главы Счетной Палаты, от Председателя Верховного Суда, от Министра экономического развития, и, как это ни покажется странным, от митрополита Смоленского и Вяземского. И что уж совсем удивительно, наш особо уважаемый клиент, бывший мэр Санкт-Петербурга, похороненный в специально оборудованном склепе, состоящем из сауны с девушками, комнаты отдыха в стиле рококо и плавательного бассейна с живыми осетрами, вдруг пожелал сменить место погребения и сделал заказ на эту, еще не поступившую в серию, модель…
Парашют тем временем мягко приземлился, накрыв спасенного пилота белой шелковой пеной. К нему уже мчались машины скорой помощи с фиолетовыми отблесками.
— Скажите, — обратился Гробман к ассистенту, — этот бомж может быть использован вторично?
— Конечно, — любезно ответил ассистент. — Это бомж многоразового использования.
В Стрижайло, между тем, боролись разные чувства. Его не могли не восхищать чудеса изобретательности, плоды неукротимого творчества, достижения человеческого трудолюбия и новаторства. Но он отчетливо видел свое сходство с Гробманом, одержимость бесами, превращавшими в непрерывную игру все самое святое и сокровенное, кидавшими на карусель удовольствий саму смерть, извлекавшими выгоду из человеческих слабостей, строивших благополучие и достаток одних на глупостях и заблуждениях других. В данном случае, воздушные потоки, носившие по небу гробы, превращались в потоки финансовые, омывавшие Гробмана, как море омывает дельфина. И стараясь спастись от удушающей тоски, от приступов помешательства, сопровождавших массовое размножение в нем бесов, когда из замшевых, натужно упругих самок вылезали липкие ушастые детеныши с розовыми коготками и мокрыми заостренными носами, — стараясь заслониться от катастрофического бытия, он вызвал образ бабушки, своей заступницы и избавительницы. Вспомнил, как в детстве она водила его в Тимирязевский парк, в чудесные тенистые дебри. Раскладывала на теплой земле пестрый плед, они усаживались в прозрачной тени огромного клена. Бабушка читала, в белой соломенной шляпке, в очках, строго держа старинную книгу, а он, притворяясь спящим, сквозь тонкие отверстия глаз следил за бабушкой. Сжимая ресницы, помещал бабушку в пернатые радуги. И теперь казалось, стоит чуть больше сжать веки, вызвать ресницами прозрачные спектры и радуги, и из них возникнет бабушка, ее милое родное лицо, седые волосы, соломенная парижская шляпка.
— Что ж, перейдем к главному, — Гробман вернул его в явь. — Поговорим о том, зачем вы ко мне явились. Я согласился участвовать в этом вселенском балагане, — в президентской гонке, хотя вы прекрасно понимаете, что не Президент меня уроет, а я, в конце концов, его закопаю. Однако, я согласился, разумеется, за определенную услугу.
— Нет такой цены, какую бы мы ни заплатили. Что вы просите?
— Я хочу, чтобы все рождающиеся в России младенцы поступали в мое монопольное ведение, в том смысле, что я буду иметь исключительное право на их захоронение в будущем. И хотя рождаемость, как известно, падает, то есть, младенцев все меньше и меньше, но смертность растет, то есть, заказов на мою продукцию все больше и больше. Вы можете мне это обеспечить?
— Ничего нет проще, — ответил Стрижайло, чувствуя, как рождаются в нем отвратительные несметные твари, набиваясь в дыхательные пути, в пищевод и в печень. — Усилиями «Единой России» мы проведем в Думе закон. Думаю, депутат Исаев с его заботой о правах граждан сможет озвучить законопроект. К лету в метрику каждого новорожденного будет ставиться штамп, передающий его прах, в случае смерти, в ведение «Гробманкорпорейшн».
— По рукам, — рассмеялся Гробман, и они ударили ладонь о ладонь, как два купца-старообрядца.
Вторым претендентом на президентский пост, к кому направил свои стопы Стрижайло, был известный фармацевт, миллиардер Бренчанин. В советское время прозябавший в бараке, предприимчивый и расторопный паренек, первый свой заработок он сделал на том, что подбрасывал яд на помойках и в крысиных углах, истребляя бездомных собак и кошек, выводя крыс из подвалов. Когда рухнул коммунизм, а вместе с ним вся фармацевтическая промышленность, снабжавшая недорогими и действенными лекарствами живущий в рабстве народ, Бренчанин решил заполнить вакуум в аптеках, предлагая больным пенсионерам и страждущим ветеранам все тот же знакомый ему препарат, перекладывая его из больших неопрятных пакетов с отвратительной, крест на крест перечеркнутой крысой в красивенькие коробочки с изображением цветка и бабочки. Коробочки раскупались моментально, барыш от реализации был баснословный, хотя в районах сбыта резко возросла смертность и странно участились случаи отравления стариков. С тех пор случилась масса событий, вознесших Бренчанина на вершину коммерческого успеха. К ним следует отнести чудесное излечение Бренчаниным тогдашнего Президента России от рассеянного склероза, которому удачливый фармацевт прописал все тот же сильно действующий препарат, настоянный на муравьином спирте. Президент ожил и на радостях расстрелял из танков Парламент. В результате Бренчанин стал обладателем крупнейших фармацевтических фабрик, разветвленной сети аптек, учредителем премии «Умри здоровым», издателем гламурного журнала «Спид», содержателем детских приютов, где у детей-сирот, если те шалили и не слушались воспитателей, брали для пересадки органы. Бренчанин превратился в героя светских хроник, слыл весельчаком, славным малым, «плейбоем» и замечательным другом, о чем свидетельствовала его дружба с Гробманом.
