— Понятнее не бывает, — ответил Стрижайло, вспоминая, как Маковский, громадный, выросший до небес великан, грохотал с высоты своими похвальбами и угрозами, и черные жгуты труб дрожали в его кулаках, как струны ужасной арфы, вселяя в Стрижайло унизительный ужас.
Он с новой силой возненавидел Маковского. Подобно другим олигархам, тот превратил страну в кладбище. Пусть он, Стрижайло, станет выполнять указания Потрошкова. Но они совпадают с его, Стрижайло, внутренним убеждением.
В несколько дней он завершил доклад. Сопроводил его комиксами шаловливого рисовальщика Сальникова, известного иллюстрациями к скандальным порнотекстам. Ввел доклад в Интернет, садистски воображая, как увидит его Маковский.
Могущественный хозяин нефтяной корпорации «Глюкос» Арнольд Маковский восседал в своем загородном дворце в районе Успенского шоссе, просматривая утренние сводки о мировых ценах на нефть, о торгах на фондовых биржах, о потерях американцев в Ираке, о колебании мировых валют, о тщетных попытках американских властей воспрепятствовать отмыванию криминальных денег, о еще одном неудачном покушении на главу РАО ЕЭС, которого в шутку называли «красноголовый сукин сын». На столе Маковского лежало приглашение на вечернее представление в Большой театр, где давалась премьере мюзикла «Город счастья», — огромный, в косматой шкуре шаман, сотрясающий бубном, чье лицо с рыжим яростным оком напоминало лицо Маковского, что вызывало у олигарха мрачное удовлетворение и потаенное тщеславие. Несомненный триумф мюзикла должен был сложиться с шокирующей откровенностью политологического доклада, и все вместе давало старт президентской компании ослепительного и всемогущего магната.
Маковский включил интернет и на сайте «Центра эффективных стратегий» стал искать доклад Стрижайло, который должен был появиться сегодня утром и носил строгое, убеждающее название: «Одна Россия, одна свобода, один Президент, — Маковский».
Доклад был найден. Строгая графика надписи радовала и успокаивала глаз. Лишь слегка удивил вопросительный знак в конце надписи, что, возможно, являлось психологической уловкой опытного политолога и социального психолога, который не хотел с первых строк навязывать свой взгляд, предлагал читателям самостоятельно приблизиться к желанному выводу. Далее следовали великолепные фотографии сибирской тундры, ленты рек и проток, планетарная панорама Оби, ажурные буровые вышки, солнечно-кристаллическая архитектура домов, и фотопортрет Маковского, — властно-доброжелательное, строго-просветленное лицо рано умудренного человека, чей жизненный путь, исполненный трудов и раздумий, делал его национальным лидером и народным радетелем.
Маковский пристально, с легкой печалью и благоговением к себе самому рассматривал снимок, соглашаясь с тем, что в лучшие свои минуты он выглядит именно так, — когда обстоятельства позволяют чуть прикрыть правый, огненно-рыжий, ястребиный глаз, и лицо утрачивает выражение алчной беспощадности и жестокой целеустремленности.
Название доклада повторялось, и под ним стоял подзаголовок: «Заговор олигархов».
Маковский вначале не обратил внимания на этот странный подзаголовок, начиная читать следующий за ним текст. Там были такие фразы: «Испытывая патологическую ненависть к центральной власти, желая превратить Россию в груду маломощных территорий, Маковский организовал вокруг себя представителей крупного бизнеса, готовя России изощренную геополитическую казнь». «Перехваты телефонных разговоров, видеозаписи скрытой камерой дают понять, на какие преступления готовы пойти олигархические круги, ставя целью ослабить нынешнего Президента, вплоть до его физического устранения». «Желая обесточить центральную власть, вампирически ослабить Президента, олигархи прибегают к искусству колдунов и шаманов, которые совершают над фотографией Президента магические обряды, — колют его булавками, поливают кошачьей желчью, пропитывают рыбьим жиром и поджигают». «Заговор Маковского представляет серьезную угрозу для безопасности России и требует немедленной реакции власти». Под текстом следовала лихая цветастая картинка рисовальщика Сальникова, — на длинном столе лежал голенький, пузатенький Президент Ва-Ва. Вокруг столпились олигархи, включая Маковского, Верхарна, «красноголового сукина сына», «еврейского гуся лапчатого». Они втыкали в пузико Президента энтомологические булавки, поливали из соусниц нечистотами, прижигали лысенькую головку и детскую пипиську фитилем зажигалки.
Маковской не мог поверить. Еще и еще перечитывал ужасные фразы. Протирал глаза. Закапывал в них лекарства. Надевал окуляры. Промывал моющей жидкостью экран компьютера. Фразы были все те же. Отвратительный рисунок дразнил ядовитыми красками. Это напоминало донос, гнусное издевательство, отвратительную непотребную шутку. «Пакостник, хотел надо мной посмеяться? Да я тебя в пласт запрессую и выдавлю каплю сырой черной нефти!» — бешено взъярился Маковский.
Принялся читать дальше. Вторая часть доклада называлась: «Маковский — отец геноцида», и пестрела подобными фразами: ««Глюкос», очищая территорию под нефтяные поля, организовал геноцид против малых народов Севера, что позволяет говорить о повторении холокоста в наши дни». «Стойбища чумов сносились бульдозерами «катерпиллер», а взятые в плен туземцы превращались в рабов, использовались вместо ездовых собак, вывозились на Большую Землю, пополняя цирки и зоопарки». «Молодежь туземцев спаивалась водкой и насильственно обращалась в иудаизм». «Охранники «Глюкоса» проводили массовое изнасилование туземных девушек, после чего последние, не выдержав позора, топились в Оби». «Перечисленные злодеяния вполне квалифицируются, как «преступления против человечности» и находятся в компетенции Гаагского трибунала». Текст венчала обличительная иллюстрация в жанре комикса. В нарты были впряжены два десятка маленьких кривоногих северянин, что есть мочи, обливаясь слезами, тащили вальяжного, напыщенного Маковского, который погонял их длинной палкой.
«Предатель! — свирепел Маковский. — Пустил его в святая святых, открыл ему двери корпорации, а он нагадил… Привяжу его в тундре к четырем кольям на растерзанье росомахам и тундровым воронам…»
Третья часть доклада называлась: «Маковский — насильник несовершеннолетних». Здесь поражали следующие сентенции: «Девочка девяти неполных лет по имени Соня Ки, попав на развратное ложе Маковского, испытала все виды сексуальных извращений. Обладая половой неполноценностью, Маковский заставлял бедняжку прикидываться полярной совой, дикой росомахой, самкой оленя и рыбой белугой, что позволяет обвинить развратника в скотоложстве, то есть в преступлении против жизни». Далее следовали срамные картинки, на которых голый Маковский, забыв всякий стыд, занимался любовью с растрепанной птицей, обезумевшей росомахой, неистовой самкой оленя, с рыбой белугой, чью икру он жадно намазывал на свой детородный плавник.
«Мерзавец соблазнил Соню Ки! — задыхался от ревности Маковский. — Ибо только во время любовных утех она могла поведать ему интимные тайны наших с ней отношений. Что ж, они оба заслужили смерти. С привязанными к ногам булыжниками, они будут брошены в Обь, и пусть их ищут в Долине Мертвых Рыб»
«Мошенничество, неуплата налогов — так стал богатым», — таково было название следующей части, где вопиющие обвинения были выражены виртуозно. «Опоив наркотическим зельем шамана, выманил у него документ на владение нефтяными полями». «Подделал даты и подписи, обманным путем закрепил за собой месторождения нефти, принадлежавшие фирме «Зюганнефтегаз». «Использовал преступные схемы для увода прибыли за границу и неуплаты налогов, чем нанес колоссальный урон государству, повлекший за собой вымирание населения». «Прокуратура, допросив свидетелей, обнаружит сколько конкурентов было устранено Маковским в процессе создания корпорации «Глюкос»». На картинке, в лучших традициях бессмертного карикатуриста Бориса Ефимова, был изображен пьяный шаман, лежащий на шкуре, и каверзный Маковский, запустивший руку шаману в чресла, извлекающий грамоту с картой озера Серульпо.
