Эту книгу, изданную на деньги олигарха Маковского, перелистывал в президиуме Дышлов, готовый давать автографы, когда в зал доставят пачки с основным тиражом.
В зале, уже переполненном, стояли на штативах телекамеры, мерцали вспышки фотографов, умненькие барышни-журналистки приготовили блокноты и диктофоны. В первых рядах сидели именитые гости. Историк, редактировавший книгу, сторонник божественного происхождения России. Раввин в кипе, своим присутствием демонстрирующий отсутствие в книге антисемитизма и ксенофобии. Слепой профессор, обнаруживший зрительные нервы на кончиках пальцев. Представители посольств, подтверждавшие, что в лице Дышлова они имеют дело с политиком мирового масштаба. Известный богослов дьякон Куратор, отнюдь не выкрест, а остзейский немец, как и Патриарх Редигер. Много других гостей, — депутатов Думы, коммунистических активистов, литературных и художественных критиков, пожелавших поучаствовать в презентации, а потом всласть выпить и закусить на фуршете. Стрижайло замешался в толпе на дальних рядах, ничем не выдавая свою главенствующую роль, исподволь, жестами, рассылая сигналы помощникам в разных концах конференц-зала.
Торжество открыл куратор проекта «Танкист», великолепный в своем черном беспощадном мундире, с пистолетом «вальтер» на худом бедре, с тангентой у стиснутых губ:
— Пусть никого не обманывает красочность оформления. Это танк, который расписали от гусениц до пушки художники Палеха. Бомбардировщик, закамуфлированный мастерами Хохломы. Авианосец, выполненный в эстетике жестовских подносов. Межконтинентальная ракета, обернутая в домотканые рушники и красочные платки. Но когда прозвучит команда: «Ахтунг, ахтунг, панцер!..» вы убедитесь, что значат «танковые клинья» и «ковровые бомбежки»! — он выкинул в знак приветствия руку, серебряные черепа в петлице непримиримо сверкнули, а нашивка за ранение, полученная при захвате «Норд-Оста», вспыхнула, как улыбка героя.
Вторым взял слово профессор истории:
— Мы имеет дело с трактатом о всемирной истории, которая является русской историй. По новейшим исследованиям археологов, текстологов, математических лингвистов, археологов, антропологов и специалистов по спектральному анализу, неандертальцы и кроманьонцы были русскими. Господь вначале сотворил Россию, а уж затем все остальные народы и царства. Давид и Соломон, выходцы из-под Витебска, были русскими, как впрочем, и пророки, и все остальные евреи. Греческая цивилизация в ее спартанской и афинской разновидностях была типично русской цивилизацией, как впрочем, и империя Александра Македонского, выходца из Поволжья. Этруски, прародители Рима — это русские, населявшие в ту пору Европу и Северную Африку. Римские императоры от Августа до Марка Аврелия были не просто славянами, но русскими, выходцами из сегодняшней Липецкой области. Карл Великий и Фридрих Барбаросса были русскими предками новгородских и тверских князей. Китайцы и индусы — это русские, претерпевшие некоторые антропологические изменения, но сохранившие расовый тип, о чем свидетельствуют пробы ДНК, взятые у Дэн Сяопина и Индиры Ганди. Не стану углубляться в теорию, но предлагаемая книга — есть еще одно подтверждение о внеземном происхождении России, которая является проекций Рая на Среднерусскую равнину, — историк задыхался от волнения, боясь быть непонятым, то и дело доставал из кармана какие-то черепки из древних курганов и кости из усыпальниц.
Раввин с хитрым видом, поглаживая косматую бородку, заметил:
— Если все евреи — русские, то и все русские — евреи, о чем говорит история Хазарского каганата, простиравшегося до вологодских лесов. Русское слово «шлем» — это еврейское «шалом». Строка из «Слова о полку Игореве» — «Шеломами вычерпать Дон» свидетельствует о том, что рать князя Игоря состояла из евреев. Именно поэтому «холокост» — глубоко русская проблема.
Дьякон Куратор, потупив глаза, не желая вступать в полемику с ненавистным раввином, произнес:
— «Несть ни русского, ни иудея». Но я бы, уважаемый раббе, поостерегся жонглировать словом «холокост», которое в некоторых легкомысленных устах звучит, как «хула-хуп».
Именитый слепой, открыв книгу, касался иллюстраций чуткими пальцами и говорил:
— Автор сей изумительной книги — «красный», а слог его «серебряный», а живописцы поистине «золотые». Желающий видеть, да видят, ибо на каждом пальце у нас всевидящее око, прозревающее не только цвета материального мира, но и цвета духовные.
Стрижайло сделал тайный знак помощникам, и в зал стали вносить пачки со свежеотпечатанным тиражом, прямо из типографии, пахнущие медовыми и пряными красками. Раскрывали обертку, расхватывали тяжелые, с тиснеными обложками книги, направлялись к Дышлову за автографом.
Стрижайло видел, как красотка-журналистка из влиятельной газеты «Коммерсанто Клаус» раскрыла книгу, стала перелистывать драгоценные страницы, прикусив от наслаждения перламутровые губки. Оператор направил телекамеру через ее плечо на книжные развороты, фиксируя изображения. Илья Муромец в богатырском величии над синим Днепром с белыми храмами и золотыми главами Софии Киевской. В блеске славы, похожий на ангела, князь Дмитрий Донской, выступает в поход, окруженный несметным войском. Молодой и прекрасный царь Иоанн нацелил блистающий взор на горящие мечети Казани.
И вдруг, после изысканных миниатюр, исполненных утонченной кистью, как будто упал на страницы шмоток грязной сырой штукатурки. Огромная, грубо нарисованная задница в рыжих свиных волосках с торчащими из ягодиц ушами, и надпись: «Наш Дышлов». Следующая картинка, нарисованная в духе расхристанных и вульгарных комиксов, — похожее на окорок, мясистое, носатое лицо Дышлова с редкими зубами и выползающими изо рта тараканами: «Что ни слово, то таракан». И дальше на мелованных страницах, сплошь, один за другим комиксы «о жизни и деятельности коммуниста товарища Дышлова».
Журналистка охала, ужасалась, хохотала, перелистывала книгу, позволяя оператору снимать и комиксы, и ее хохочущее лицо.
Далее в книге следовало. Дышлов, начальник ГУЛАГа, гонит колонну полосатых «зэков». Дышлов, исполнитель приговора, расстреливает в затылок несчастных заключенных. Дышлов, организатор голодного мора, сгребает лопатой груду скелетов. Дышлов, командир заградотряда, стреляет из пулемета в спину штрафбату. Эти жестокие комиксы сменялись чередой излишеств, которым предавался коммунист номер один. Дышлов пирует за роскошным столом, а за окном просит подаяние голодная девочка. Дышлов входит в свой роскошный трехэтажный дворец, отделенный стеной от трущоб и бараков. Дышлов плещется в бане, окруженный обнаженными куртизанками.
Отдельно следовала серия комиксов, вменяющая Дышлову предательство, ренегатство и трусость. Дышлов во время ГКЧП бежит из Москвы и прячется в родной деревне Козявино. Дышлов во время восстания 93-го года, обнимая Ельцина, обращается в мегафон к народу с требованием разойтись. Дышлов в холуйской позе посылает Ельцину поздравление с победой на выборах. Дышлов с протянутой рукой стоит в приемной Президента Ва-Ва.
Книгу завершала картина, на которой изображалась избирательная урна. В ней, ужасный ликом, оскаленный, с высунутым языком, сидел Дышлов, вытягивал наружу волосатые ручища, вырывал бюллетень у худой измученной женщины. И надпись: «Бойтесь попасть в такую пасть!»
