Проездных документов у наших голубков не было, но
Иван-Валерий спокойно уладил дело, сунув солдатику, смотрящему за посадкой,
взятку: несколько золотых часов и колец. А потом им повезло Не успел состав
пройти и несколько километров, как прогремел взрыв. В первые месяцы после
окончания войны отдельные группы гитлеровских солдат, не желавших сдаваться,
вели партизанскую войну, минировали дороги, по которым шли составы с советскими
солдатами. Ладожскому оторвало ногу, Кирилла сильно контузило. Валерия и Марию
даже не задело – Хорошо везение – подскочила Томочка.
– Ты не поняла! – покачал головой Олег. – Естественно, все
оказались в госпитале и получили там настоящие бумаги. Более того, потом, уже
выучив язык, Кирилл, оправдывая легкий акцент, говорил"
– Это последствие тяжелой контузии. А Ладожский с жаром пел
о мучениях, перенесенных в лагере, демонстрируя протез.
Олег замолчал, выждав секунду, он Сказал:
– Я не стану тут описывать, как они добирались до Москвы,
устраивались на работу, организовывали лабораторию… Безусловно, это интересно,
но лучше сразу перейду к событиям последних месяцев.
Глава 30
Самое интересное, что до смерти Кирилла-Гюнтера все шло
хорошо. Боярские: Мария Григорьевна, Кирилл и Валерий – защитили диссертации и
продолжали работу над созданием лекарства. Ладожский тоже вполне преуспел, сидя
в той же лаборатории. Одна беда – панацея все не находилась. Были получены
впечатляющие результаты, но, увы, помочь удавалось не всем. Кое на кого
разработанные на основе яда лекарства не действовали совершенно. Но Боярские и
Ладожский не сдавались. И у них появилась возможность проводить эксперименты на
людях Началось все очень просто. Одна из сотрудниц НИИ, где располагалась
лаборатория, плача, пришла к Марии Григорьевне и взмолилась:
– Маша, помоги.
– Что случилось? – спросила Боярская.
– Говорят, вы какое-то чудо-лекарство изобрели!
– Да нет, – вздохнула Боярская, – работа в разгаре. Но
коллега вцепилась в нее.
– Мой сын умирает, саркома, умоляю!
– Что ты, – замахала руками Мария Григорьевна, – сама
знаешь, не имею права.
– Умоляю, – упала перед ней на колени несчастная, – ему все
равно умирать! Последний шанс!
Подростку провели цикл уколов, и – о чудо! Ребенок
выздоровел. В лабораторию потек ручеек несчастных. Боярские и Ладожский были
очень осторожны, брали только тех, кто одной ногой стоял в могиле. В случае
летальных исходов родственники не предъявляли претензий. Денег ученые не брали,
они начали это делать только после перестройки, когда государственное
финансирование лаборатории сошло на нет, а им перестали выплачивать зарплату.
Финансовые дела предоставили вести Ладожскому, жадному до крайности. Герман
Наумович не растерялся и взвинтил цены. Ученые начали прилично зарабатывать,
но, если Боярские не думали о деньгах и жили достаточно скромно, то Ладожскому
все было мало. Жадность его становилась патологической, ему было жаль потратить
копейку даже на себя. Он просто складывал доллары в сейф, который установил
дома, и не упускал малейшей возможности приумножать заначку.
Умер Кирилл. Честно говоря, его смерть скорей обрадовала,
чем огорчила сообщников. Дело в том, что, старея, Кирилл-Гюнтер делался
невыносим. Последнее время он начал вести дикие разговоры.
– Мы стоим на пороге великого открытия, – вещал Кирилл, –
как только доведем исследование до конца, мигом опубликуем данные и сообщим
всем наши подлинные имена.
– Ты с ума сошел! – испугалась Мария Григорьевна. – Зачем?
– Мир должен знать, что спасение ему принес немец! – с
пафосом заявил Кирилл.
Неизвестно, как бы он повел себя дальше, но тут его свалил
инсульт, и Кирилл умер.
Мария Григорьевна поплакала и успокоилась. Еще раньше
скончалась жена Валерия, Соня…
– Эй, – подскочила я, – она сама умерла? Куприн кивнул.
– В череде смертей эта естественная. У Софьи Николаевны
случился шок от укуса. Бывает такое.
– Так и думала! – воскликнула я.
– По-моему, ты слишком много думаешь, – на полном серьезе
заявил Олег. – Значит, Боярские остались вдвоем, если считать еще и Ладожского,
то в лаборатории теперь трудилось только трое, рабочих рук не хватало, и Мария
Григорьевна решила, не посоветовавшись с Валерием, привлечь к делу свою старшую
дочь Аню и зятя Николая. Они казались ей крайне подходящими кандидатурами:
молодые, талантливые ученые, к тому же самые близкие родственники, тайна не
уйдет из семьи.
Сначала Аня и Николай с радостью согласились, но через
несколько дней, когда им стало ясно, где, кто и на ком начал проводить первые
исследования, юноша и девушка пришли в ужас. Николай заявил теще:
– Скажите спасибо, что сегодня вечер пятницы! У вас есть
время, чтобы насушить сухарей! В понедельник пойду в ФСБ! Вы – убийцы!
Николай не знал, что приемная Федеральной службы
безопасности работает круглосуточно, и, вместо того чтобы бежать туда сломя
голову, подхватил Аню и унесся на дачу.
Мария Григорьевна в страшной тревоге позвонила Валерию. Тот
кинулся следом за племянницей и ее мужем, прихватив с собой бутылочку
«Арбатского» с растворенным в нем ядом. И что было потом?
– Он задвинул заслонку, и дым пошел в избу, – тихо сказала
я. – Каким-то образом обманул молодых людей, втерся к ним в доверие, предложил
выпить…
– Именно, – подтвердил Олег.
– Он убил племянницу! – воскликнула Томочка.
– Во-первых, она ему не родная по крови, – вздохнул Куприн,
– только по документам, а во-вторых, думаю, если бы Аня даже являлась его
дочерью, Валерий не остановился бы. Ведь опасность угрожала лаборатории.
Мария Григорьевна, такая же фанатка, как и Валерий, спокойно
перенесла смерть Ани и Николая. Им предложили такое дело, как работа над
лекарством от рака, а эти люди заартачились. Мария Григорьевна выбросила из
головы все мысли о глупой дочери и зажила спокойно.
Но потом опять пришла беда. Вернее, сначала она показалась
праздником. Люба, младшая девочка Боярской, вышла замуж за Игоря. Примерно
через месяц после свадьбы зять предложил теще сходить в ресторан, вдвоем, без
Любы. Слегка удивленная приглашением, Мария Григорьевна согласилась. Приехали в
крошечный, совершенно пустой кабак, и Игорь без всяких обиняков выложил:
– Сначала машина, потом квартира, затем ежемесячное
содержание.
