– Надо к врачу сходить.
– Да была уже. Сказали, какая-то аллергия, сделала пробы, но
ничего не выяснили.
– С кем ты разговариваешь, Алина? – спросили довольно полная
женщина, выплывая в коридор. – Опять на сквозняке стоишь! Разве можно с твоим
кашлем. Немедленно уходи. Вам кого?
Последняя фраза явно относилась ко мне. Я приветливо
улыбнулась:
– Извините, я ищу Любовь Кирилловну.
– Моя дочь умерла.
– Бога ради, простите.
– А в чем, собственно говоря, дело? – удивилась дама. – Мы с
вами знакомы?
Понимая, что попала в идиотскую ситуацию, я решила
объяснить, в чем дело.
– Понимаете, я была в магазине…
– Так вы Вика Виноградова, – прервала меня женщина, – как я
сразу не догадалась! Любаша о вас много рассказывала! Входите, входите, уже
приехали? Я – Мария Григорьевна.
– Откуда? – машинально спросила я, шагая за хозяйкой. Мария
Григорьевна удивилась:
– Из Лондона. Любаша говорила, вы туда в январе на практику
уехали.
– Ах да, конечно… – замямлила я, думая, как выбраться из
идиотской ситуации. – Вот.., вернулась.., пришла… Мария Григорьевна судорожно
вздохнула:
– Кто бы мог подумать! Элементарная простуда – и смерть. По
щекам пожилой дамы потекли слезы. Мне стало неудобно, но момент сообщить свое
настоящее имя и цель визита был упущен. И к тому же меня успели ввести в
элегантно обставленную комнату и усадить на кожаный темно-коричневый диван со
словами:
– Викочка, вам чай или кофе?
Пока Мария Григорьевна хлопотала, я оглядывала комнату. Одна
стена завешана фотографиями. Внимание привлек один снимок. Молодая девушка
сидит, прислонившись к толстой березе, за ее спиной стоит кряжистый мужчина в
мешковатом костюме. А Мария Григорьевна-то в молодости была красавицей!
Потом перед моим носом оказались хрупкая чашечка из
прозрачного фарфора с дымящейся ароматной жидкостью и коробочка шоколадных
конфет. Мария Григорьевна справилась с рыданиями и продолжила:
– Это был настоящий шок! У всех просто паралич наступил.
Конечно, мы понимали, что Любаша больна. Вы когда уехали, Викочка, не припомню,
Любаша-то рассказывала о вашей удаче, так радовалась, говорила: «Мамочка,
Викуле страшно повезло! Стажировка в Лондоне!» Но я, честно говоря, считала, что
вы получили заслуженное вознаграждение. Ведь не бросили аспирантуру,
защитились, стали кандидатом. А Любаша, сами знаете, при ее таланте, свободном
владении языком, испугалась нищеты, бросила науку, открыла этот чертов магазин.
Господи, ведь стыдно сказать, чему посвятила жизнь! Моя дочь! Боярская! И
такое…
– Сейчас многие занимаются торговлей, – я дипломатично
поддержала разговор.
Мария Григорьевна тяжело вздохнула.
– Ценю вашу деликатность, Викочка, но сами знаете, что за
товар был представлен на прилавках. Я, кстати, ни разу не была в торговой
точке. Впрочем, Любаша, зная мое отношение к ее занятиям, и не приглашала меня.
Но иногда она приносила каталоги, и я страшно боялась, что Алиночка случайно
сунет туда нос. Если бы я увидела нечто подобное в ее возрасте, думаю, испытала
бы невероятный шок.
Честно говоря, мне стало интересно, чем же таким торговала
Любовь Кирилловна?
– Но Любочка, видя мое недовольство, – продолжала Мария
Григорьевна, – только смеялась. А потом очень жестко заявила мне: «Мама, у меня
на руках ты, пожилая пенсионерка, и Алина. Можешь сколько угодно морщить нос и
оттопыривать мизинцы, но вы хотите есть, одеваться и отдыхать в Турции».
Любочка могла иногда так сказануть… Вот я и замолчала… Господи, ну кто бы мог
подумать!
– А что с ней стряслось? – решила я задать вопрос.
– Разве она вам не писала? – удивилась Мария Григорьевна. –
Любочка ведь частенько сидела в Интернете, идиотская забава – разговаривать с
незнакомыми людьми посредством строчек на экране! Более того, она заразила этим
и Алиночку! Впрочем, после смерти Любаши девочка стала практически
неуправляемой! Хамит, грубит, не слушается. Что ни скажу, слышу в ответ:
отстань, я взрослая! Подростковый возраст! Я так поняла, что Любаша посылала
вам письма по почте, то есть по этой штуке со странным названием.., э… Емеля
вроде…
– Е-майл, – поправила я.
– Точно, – исправилась дама. – Именно так Любаня и говорила:
«Отправила Викуле е-майл». Неужели она вам не сообщила о болячке?
На меня неожиданно снизошло вдохновение, и я стала
самозабвенно врать:
– Понимаете, в Лондоне я жила на частной квартире, там у
хозяев имелся компьютер, они вроде разрешили мне им пользоваться, а потом
передумали. Но, что самое неприятное, их сын-подросток удалял всю мою
корреспонденцию. Письма приходили, а он их уничтожал!
Вымолвив последнюю фразу, я поняла, что сказала глупость.
Если знала, что послания уничтожаются, то почему не позвонила Любе? И коли мы
общались в Интернете через какой-то чат, почему она не сообщила мне о себе
никаких подробностей? Еще есть Интернет-салоны, отчего не пошла туда?
Но Мария Григорьевна не заметила нестыковок.
– Надо же, – покачала она головой, – мне всегда не нравились
англичане, сухие, расчетливые… Значит, вы не в курсе событий последнего года?
– Нет.
Мария Григорьевна вновь стала бороться с подступающими
рыданиями.
– Я столько пережила! А информация может уместиться в пару
фраз! В январе Любаня записалась в фитнес-клуб, ей все казалось, что она
толстеет. Глупая фобия! Сначала изводила себя диетами, потом решила еще и
спортом заняться! Ну, тренажеры ей не понравились, стала в баню ходить.
Попарилась от души, нырнула в ледяной бассейн и, естественно, простудилась. Нет
бы спокойно вылечиться! Так на беду, Инга Горская, вы ведь знаете Ингу? С Любой
вместе работает…
На всякий случай я кивнула.
– Так вот, Инга позвала Любу к себе на день рождения, и дочь
познакомилась там с какой-то сумасшедшей, которая сказала, что лечиться
таблетками и микстурами нельзя, это засоряет организм. Нужно обливаться ледяной
водой из ведра, стоя босиком на земле, голодать полностью два раза в неделю,
естественно, не употреблять спиртное и не курить.
