— Куда улетаю? Почему другая?
— Так решило начальство.
— Но я смогу вам звонить?
— Вот мой телефон. — она диктовала номер, он вслед ее словам нажимал жемчужные кнопки. Позвонил, — в кармане ее плаща отозвался телефон, отпечатал своими огоньками и клавишами его номер.
— Когда мы увидимся?
— Скоро.
Она потянулась к нему, сжала ладонями его щеки и поцеловала. Он чувствовал ее мягкие сладкие губы, не хотел отпускать, хватал своими губами. Видел, как близко дрожат ее закрытые веки, как текут по лицу разноцветные капли дождя.
— Счастливо! — Она скользнула в машину, и та зашелестела по воде, словно отчалила от пирса. На Пушкинской площади дышал, пламенел огромный огненный крест. Среди бесконечных бриллиантов и рубинов затерялась машина, в которой уносилась его любимая женщина. Губы все еще чувствовали душистый кус ее губ.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Наутро он ждал визитеров, и они не замедлили явиться. Раздался энергичный длинный звонок. Алексей пошел открывать. На площадке стоял широкоплечий, тяжеловесный мужчина с обилием мяса в щеках, в складках лба, в решительном властном носе, из ноздрей которого торчала рыжеватая щетина. За плечами незнакомца виднелся полковник в фуражке с непомерно высокой тульей, подобострастный и улыбающийся.
— Алексей Федорович, разрешите представиться, — уверенно произнес гость, переступая порог. — Министр обороны Российской Федерации Курнаков. Честь имею!
Он произнес это аппетитно и сочно, тряся Алексею руку, веря, что визит его приятен. Напоминал бифштекс, небрежно брошенный на сковородку.
— Чем обязан? — сухо спросил Алексей, пропуская гостей в прихожую.
— Это я обязан, Алексей Федорович, — захохотал министр, и вслед ему захихикал полковник. — Обязан вас пригласить с собой в машину, которая доставит нас на военный аэродром Чкаловский. Там ждет самолет, специально для нас снаряженный. Летим на космодром Плесецкий, где сегодня состоится пуск новой баллистической ракеты «Порыв». Вы увидите новейшую русскую ракету, которая для американцев, доложу я вам, горше редьки. Можно сказать, Царь-Ракета, пробивает любую противоракетную оборону. Как говорится, от нашего стола вашему столу.
— А разве мы договаривались? — Алексей пытался уяснить смысл приглашения, походившего на приказ.
— Мне сказали, что вы в курсе. Я военный, не обсуждаю приказы начальника.
Начальником министра обороны мог быть только Верховный главнокомандующий, Президент Лампадников. Алексей, уже привыкший не удивляться повышенному вниманию к своей персоне, не стал выведывать, в чем состоит интерес Президента к нему, скромному провинциалу. Стал собираться в дорогу.
— Максимыч, помоги Алексею Федоровичу, — приказал министр полковнику, и тот услужливо принял от Алексея портфель, куда тот успел сунуть несколько необходимых в дороге вещей.
Машина, огрызаясь сиреной, разбрасывая синие блески, пробилась сквозь пробки. Промчалась по шоссе и причалила прямо к трапу белоснежного самолета. Экипаж выстроился под крылом. Министр поздоровался с летчиками за руку с тем особым, начальственно-отеческим выражением лица, какое бывает у высоких военных в минуты хорошего настроения, перед охотой или баней. Самолет взмыл над туманной зеленой землей и, пробив облака, оказался в яркой солнечной пустоте, отбрасывая на облака перламутровую легкую тень. В хвостовой части салона скромно разместились офицеры с портфелями и папками, телеоператор, ассистент и мужчина-режиссер, подменивший собой Марину. В носовой части, где уселись Алексей и министр, очень быстро был покрыт скатертью столик, уставлен закусками, хрустальными рюмками, и в могучих мясистых руках Курнакова появилась бутылка французского коньяка.
— Ну что ж, Алексей Федорович, за приятное, как говорится, знакомство!
Алексей вяло чокнулся, неохотно выпил. Чувствовал себя вначале скованно, испытывая раздражение подневольного человека, которого бесцеремонно принуждали каждый раз выполнять неясные для него процедуры. С каждым новым принуждением он все глубже втягивался в загадочную игру, становясь орудием чьей-то осмысленной воли, — конечно же, не этого оживленного, весьма добродушного человека, к которому с каждой выпитой рюмкой он испытывал все больше симпатии. Министр Курнаков, опрокидывая в себя коньячные струи, все больше багровел, глаза его безумно синели, а из ноздрей, шевеля волоски, вырывалось горячее дыхание.
— Должен вам доложить, Алексей Федорович, что все военные в душе монархисты. Пусть не батюшка-царь, а вождь, такой, как Иосиф Виссарионович. Или наш бывший президент Виктор Викторович Долголетов, человек царской воли. Или наш нынешний Президент Артур Игнатович Лампадников, любого императора стоит. Я сам монархист, и этого не скрываю. Оттого так приятно мне с вами завести знакомство и представить вас нашим генералам, которые вас ждут на космодроме.
В иллюминаторе блестел белый бивень крыла, на котором не хватало резьбы якутских оленеводов. Толпились перламутровые башни облаков. Коньячная рюмка летала взад-вперед от губ министра к столу и сразу же обратно, к мокрым, сочно говорившим губам.
— Скажу вам под большим секретом, что наши головастые ученые разработали целое семейство сверхсовременных ракет, которые мы начинаем испытывать. Будь моя воля, я бы каждому изделию дал имя одного из членов царской семьи, увековечив память великомучеников. Представляете, летит ракета: «Царь Николай Александрович». Следом ракета: «Царица Александра Федоровна». Далее: «Царевич Алексей». Далее: «Царевна Ольга», «Царевна Татьяна», «Царевна Анастасия», «Царевна Мария». Семейство ракет, защищающее Россию. Может быть, мы озвучим эту идею? Вам в самый раз и озвучить.
Через два часа самолет погрузился в облака и сел на мокром бетоне среди северной еловой тайги. Их встречали. Начальник космодрома, грузный, полный генерал, отдавший у трапа рапорт министру. Другие генералы и полковники, которых представлял Алексею начальник космодрома, и те с подчеркнуто, как им казалось, кастовым выражением, пожимали ему руку. Телевизионная группа снимала встречу. Алексея, окруженного военными.
— Какая программа, Антон Иванович? — спросил министр. — Так и будешь нас держать под дождем?
— Если Алексей Федорович не возражает, мы сейчас положим вещи в гостиницу, перекусим с дороги, а потом посмотрим стартовый стол с готовой ракетой. Затем отдохнем, а в 21.00 на смотровой площадке вместе с конструкторами и испытателями будем наблюдать пуск. Все пройдет хорошо, потому что мы, ракетчики, — люди суеверные и очень надеемся, что ваш приезд, Алексей Федорович, принесет нам удачу. Стало быть, после пуска мы устроим дружескую встречу с нашим коллективом в узком, как говорится, кругу. Побеседуем за чашкой чая. Вы, Алексей Федорович, расскажете нам о своем видении дел. Должен сказать, что офицеры и генералы очень ждут встречи. Многие видели вас по телевидению и разделяют ваши убеждения… — Все это начальник космодрома произносил с некоторым волнением, мимолетно взглядывая на министра, словно сверял свои слова с поступившими ему указаниями.
