— Алексей Федорович, они за вами… Они говорят: «Где Горшков?»… «Где, говорят, цесаревич?»
— Что случилось, Виктор Павлович? Кто спрашивает?
— Посмотрите в окно…
Алексей подошел к окну. На кремлевском пустыре, недалеко от собора, стояли две черные, блестящие машины, нарушив уложение, запрещавшее городским автомобилям заезжать в пределы кремля. У машин расхаживали люди. Один из них, рослый, властный, в черном костюме, что-то повелительно спрашивал у директрисы Ольги Олеговны, а та подобострастно, склонившись, прижав к груди руки, отвечала. Они направились к входу в музей, и Алексей, боясь, что его заметят в окне, отошел и поспешно сел.
Вошли, и стало тесно в крохотной комнате. Широкоплечий, в черном костюме человек выдавил экскурсовода Виктора Павловича, директриса угнездилась где-то под рукой человека. За порогом, не помещаясь в кабинете, маячили два молодых верзилы с квадратными плечами и красными щекастыми лицами.
— Так, так, — стараясь быть вальяжным и приветливым, произнес гость, чье лицо, тяжелое, вылепленное из грубой глины, неприятно поразило Алексея своей брутальной простотой. — Стало быть, это вы Алексей Федорович Горшков? Правильно? Я не ошибся?
— Не ошиблись. А в чем, собственно, дело? Кто вы?
— Я директор ФСБ. Пожалуйста, вот мое удостоверение, — он протянул Алексею пухлую книжечку багряного цвета с оттиснутым золотым орлом. В книжечке была приклеена фотография незваного гостя, значилась его должность — директор Федеральной службы безопасности, и стояла фамилия — Лобастов.
Алексей вернул документ, не в силах соотнести громоподобную должность человека с маленькой комнаткой провинциальною музея, в которую вторглась инопланетная сила.
— Нам стала известна ваша тайна, Алексей Федорович. Стало известно, что вы являетесь прямым потомком последнего русского императора и, стало быть, прямым претендентом на российский престол.
— Ах, вот оно что! — облегченно рассмеялся Алексей, понимая, что продолжается розыгрыш, учиненный его легкомысленным другом Марком Ступником. — Ну конечно, как я сразу не понял! Но вы знаете, может быть, кому-то от этого и смешно, но мне, право, досадно. Я не намерен поддерживать эту неумную шутку.
— Алексей Федорович, — человек, представившийся Лобастовым, попытался придать своему глиняному лицу доверительное выражение, отчего подбородок тяжеловесно вылез вперед, брови полезли наверх, а уши странно отодвинулись к затылку. — Мы уважаем вашу тайну. Понимаем, как трудно было сохранять ее вашим родным и близким. Но не надо бояться. Большевиков больше нет. Они разбежались. Пусть теперь хранят свои большевистские тайны, а мы, разведчики, будем их по мере необходимости разгадывать.
— В самом деле, я не намерен шутить. У меня много работы, — с раздражением сказал Алексей, намереваясь отвернуться от незваного гостя и продолжить изучение фотографий. Но поймал полный ужаса взгляд директрисы Ольги Олеговны, и это заставило его повременить.
— Мы знаем об этой уникальной коллекции фотографий, — Лобастов через плечо Алексея разглядывал рассыпанные по столу снимки. — Знаем, чего стоило вам сохранить эти семейные реликвии. Это подвиг, фамильный и, я бы сказал, династический. Общественность оценит его по достоинству.
— Какая общественность? Какой подвиг? Эти снимки хранились в запасниках краеведческого музея, и теперь мы готовим экспозицию.
— А нет ли у вас еще каких-нибудь семейных реликвий? Ну, может быть, какой-нибудь вещицы с царской монограммой. Серебряная ложка или нательный крестик. Хотя, понимаю, в тех условиях, в которых спасался от смерти ваш дед, сохранить реликвию было едва ли возможно. — Лобастов не принимал во внимание возражений Алексея, разговаривал с ним так, словно тот уже признался в своей родословной. — Знаете, Алексей Федорович, я и сам не чужд монархических настроений. Все-таки была целостная государственная конструкция, с престолонаследием, предсказуемой преемственностью власти. Не то, что теперь,— какие-то преемники, двоевластие, два центра силы. Все это крайне неустойчиво и чревато. Россия, знаете ли, такая страна, что нужна крепкая власть, в одном лице. Царь или вождь, и без всяких парламентов.
— Что вы от меня хотите? — утомленно спросил Алексей. Но Лобастов вкусил сладость разглагольствований и был не прочь порассуждать и дальше:
— Конечно, династические отношения среди дома Романовых крайне запутанны. Существует известная напряженность и даже соперничество. Разные ветви, разная степень родства. Но, я думаю, ваше появление в Москве внесет предельную ясность. Вы прямой наследник престола, прямая ветвь династии.
— Да поймите же вы, наконец. Всему причиной эта смехотворная статья моего приятеля Марка Ступника, который решил, таким образом, надо мной посмеяться, чем вызвал гнев редакционного начальства. Его едва не вышибли из редакции. Был скандал, было опровержение. Все успокоились, кроме нескольких насмешников, которые дали мне прозвище — Цесаревич. Разберитесь во всем хорошенько.
— Вы хотите сказать, что мы имеем дело с таким же курьезом, когда объявляются вдруг мнимые дети Киркорова или Леонтьева? Или племянники Эдиты Пьехи или Софии Ротару? Уверяю вас, мы уже во всем хорошенько разобрались. Мы даже исследовали ваши карты в поликлинике и убедились, что вы действительно страдаете легкой формой гемофилии. Как и царевич Алексей. Эта болезнь, как известно, передается по наследству.
— Ну, так сделайте анализ ДНК! Вы же, чуть что, делаете такие анализы. У вас есть останки Романовых. Сравните пробы.
— Сравним, дорогой Алексей Федорович. Наш агент, не стану его раскрывать, передал нам ваш волос.
— Но ведь найдены останки царевича Алексея. Тоже делались пробы. Именно они совпадают.
— Есть пробы и пробы, Алексей Федорович, — таинственно произнес Лобастов, закатывая глаза куда-то вверх, будто безусловные анализы и несомненные пробы делаются только на небесах, а все земное относительно и подлежит пересмотру. — Я приехал за вами, Алексей Федорович. Мы должны сейчас отправиться в Москву. Вертолет ждет.
— Почему я должен ехать в Москву? — возмутился Алексей, — С какой это стати?
— В интересах государства, — жестко и беспрекословно отрезал Лобастов, и его размягченное глиняное лицо превратилось в розоватый, отшлифованный ледником булыжник, в котором, словно проблески слюды, виднелись узкие глазки.— Вы, я знаю, государственник, патриот. Это заложено в вас генетически. Нашей тайной могут воспользоваться враги государства. Как это бывало не раз в русской истории. Мы, Государство Российское, берем вас под свою опеку и защиту.
— Я никуда не поеду! — исполненный возмущения, противясь тупому насилию, воскликнул Алексей.
— Вам придется поехать, — угрюмо произнес Лобастов, наворачивая на глаза мясистые складки. Стоящие в коридоре верзилы, напоминавшие чемпионов по поднятию тяжестей, надвинулись. На лице директрисы Ольги Олеговны отобразился реликтовый ужас, память обо всех арестах и ссылках и что-то еще, связанное с гибелью ящеров в начале ледникового периода.
