– Отвяжись, – рявкнула я, – там пельмени в морозилке, всех
дел – воды вскипятить!
– Нехорошо ты с отцом обращаешься, неуважительно, – заявил
Ленинид и исчез.
Я уставилась на экран. А ведь он прав! Бросать старшим
«отвяжись» тоже нехорошо, значит, и этот глагол сюда!
Закончив «составление словаря», я отловила Ваньку и всунула
ему листочек:
– На.
– Если вот этого болтать не буду, дорогу купишь? – уточнил
мальчик.
– Точно.
– Навсегда?
– Извини, не поняла, ты хочешь спросить, не отниму ли
игрушку, когда ты уедешь домой? Конечно, нет, ну сам посуди, зачем она мне!
– Говорить нельзя всегда или только при тебе?
– Всегда!
Ваняша принялся, шевеля губами, разбирать текст.
– Вот это чего? – ткнул он пальцем в строчку.
– «Жрать».
– А как тогда разговаривать? – искренно удивился ребенок. –
Бабка всегда орет: «Ваньша, жрать иди!»
– Не надо повторять за бабушкой и мамой. А в данном
конкретном случае следует сказать: «Идите есть, пожалуйста, обед на столе».
Ванька покусал нижнюю губу, в его маленьких круглых глазках
плескалась растерянность. Я сняла с вешалки его потрепанную курточку.
– Вот сейчас пойдем на английский.
– А-а-а, – завыл ребятенок, – не хочу, чтоб его черти взяли!
– На проспекте есть магазин игрушек, давай приценимся к
дороге.
Ванька мигом захлопнул рот, потом пошарил рукой под столом,
разыскивая ботинки. Заскорузлые сапожки оказались грязными, мальчик, пыхтя,
натянул обувь, и мы благополучно вышли на улицу.
Возле метро есть большой павильон с вывеской «Все для ваших
детей». Мы вошли внутрь, и Ваняшка прилип к прилавку. Я тоже стала разглядывать
игрушки и пришла в ужас от цен. Детишек, которым нужно приобретать всякие
электромобильчики, паровозики и шагающие роботы, у нас дома нет. Вернее, пока
нет, Никитка еще совсем крохотный, ему не нужны даже погремушки, поэтому мы с
Томочкой не задерживаемся в отделах, где выставлены всякие игрушки для
дошкольников. Теперь же я увидела, сколько стоит крохотный паровозик, и
ужаснулась. Но делать нечего, давши слово, держи.
– У вас есть витамины для крысы? – раздался слева капризный
голосок.
Я скосила глаза. За соседним прилавком торговали товарами
для животных, на полках стояли консервы, сухой корм, шампуни, лекарства.
– Витамины для крысы имеются? – повторила элегантная дама в
новой коричневой шубке.
Возле нее стояла толстенькая девочка лет восьми, одетая в
новенькую дубленочку и капор с помпонами.
– У нас Филя заболел, – бесхитростно сообщил ребенок, –
лысый стал! Ему надо витамины давать!
– Так есть для грызунов таблетки? – настаивала мать.
Продавщица весьма апатично ответила:
– Нету.
– Может, минеральная подкормка имеется?
– Не-а.
– А что-нибудь для крысиного здоровья? – не успокаивалась
женщина. – Ну капли, мази, присыпка…
– Ничего, – буркнула торговка. Но дама оказалась упорной.
– Совсем? Может, все-таки постараетесь помочь? На гладком
личике девушки отразилось глубокое раздумье, потом она ткнула пальцем в окно.
– За углом магазин «Сад и огород», там для крыс отраву
продают.
Я не удержалась и хихикнула.
– Не хочу отраву, – испугалась девочка. Дама разозлилась:
– Безобразие!
Потом она окинула взглядом Ваню, сосредоточенно
разглядывающего витрину, и заявила:
– Впрочем, чего же ждать от магазина, куда запросто впускают
попрошаек.
Я возмутилась до глубины души:
– Вы меня имеете в виду?
– Конечно, нет, – отрезала дама, – вот этого приблудыша. – И
она ткнула пальцем в Ваняшку.
– Как вы смеете обзывать моего ребенка! Дама отступила на
шаг.
– Вашего?! Это чумазое, жутко одетое существо ваше? Тогда
извините, пойдем, Машенька. Она взяла девочку за руку.
– А витамины для Фили? – заныла дочка.
– Мы купим в другом магазине, в хорошем, а не в этом, –
сообщила мать.
На пороге дама обернулась и, сердито сверкнув глазами,
заявила:
– Знаете, это не мое, конечно, дело, но вы прилично одеты,
обувь добротная, а мальчик выглядит ужасно, неужели нет средств, чтобы купить
ему новые сапожки?
Грохнув дверью, женщина удалилась, таща за собой упирающуюся
девочку. Я опустила глаза и увидела, что на левом ботинке у Вани большая дыра.
– Во какая! – отметила продавщица. – Всех на место
поставила. Витамины ей для крысы подавай, совсем офигела, народ их травит,
вывести не может, а эта укреплять здоровье решила! Не обращай внимание, зачем
пацану хорошая обувка? Вмиг разобьет, пусть донашивает что есть. Баловать
нехорошо.
Я молча смотрела на плохо одетого Ваньку. Зачем заводить
детей, если их не баловать, для какой цели?
– Вон какую хочу! – взвизгнул мальчик, указывая,
естественно, на самую большую коробку.
– Обязательно, – успокоила его я и обратилась к торговке, –
дайте нам вон ту куртку, синюю, с капюшоном и сапожки. Меряй, Ваня.
– Не хочу, не буду…
Я вытряхнула его из грязной, потерявшей всякий вид верхней
одежды и, преодолевая сопротивление, принялась впихивать липкие ручонки в
рукава обновки. Ваня капризничал и ныл.
– Мальчик-то у вас вертлявый, – посочувствовала девушка за
прилавком, потом помолчала и добавила: – Небось отец – алкоголик. От пьяниц
завсегда ненормальные получаются!
Я окинула взглядом Ваню.
– Мы берем эти вещи, прямо в них и пойдем! Продавщица
принялась пробивать чеки.
На улице мой спутник мигом упал и перемазался, но все равно,
когда он вбежал в холл, где раздевались дети, одна бабушка воскликнула:
– Ой, какой ты сегодня красивый! С кем же пришел, вроде не с
мамой?
