Маринка сдула упавшие на потный лоб волосы.
– На английский идем!
– Ночью?!
– Только восемь, тут рядышком, детский центр «Лютик»!
– На… «Лютик», – визжал Ванька, – к… матери, хочу телик
глядеть, там фильм идет!
– Какой? – Я решила отвлечь пацаненка от процедуры одевания.
Ванька вдруг перестал визжать и колотиться.
– По видику «Глубокий сон», здоровское кино.
– X… тебе, а не кино, – заявила мамаша, нахлобучивая Ванюше
на макушку шапку, – нечего ох… думать, учись, сына, человеком станешь!
По непонятной причине мальчик присмирел и начал, сопя,
завязывать ботинки. Маринка влезла в потрепанную, грязную куртку, схватила
ребенка за руку и выдернула на лестницу.
– Отстань! – взвыл тот.
Маринка мигом отвесила ему подзатыльник.
Ваняшка стукнулся лбом о стену и зарыдал.
– Молчи, убоище, – утешила его любящая мамонька и втолкнула
в лифт.
Придержав двери, она попросила:
– Вилка, выключи видак, а то сгорит.
С лязганьем кабина ухнула вниз. Я пошла в комнату, которую
занимали Рымнины. Конечно, моя мачеха Раиса могла заложить за воротник, а потом
начать ругаться самым непотребным образом, но она никогда не разговаривала
матом.
В спальне вовсю храпела баба Клава. Старухе ничто не мешало:
ни яркий свет шестирожковой люстры, ни открытая настежь форточка, в которую
задувал ледяной ноябрьский ветер, ни вопящий телик. Скорей всего, у пожилой
дамы железная нервная система.
Я подошла к видику, поискала кнопку «Стоп» и внезапно
увидела, что происходит на экране. От удивления рот открылся, словно
автоматические ворота. Ей-богу, не могу описать вам происходящую сцену, мне
неудобно. Скажу только, что в ней принимали участие два здоровенных негра,
хрупкая блондиночка и милая белая козочка. Вам и в голову не придет, что
вытворяла четверка. Фильм, который с превеликим удовольствием смотрел
шестилетний Ванька, оказался крутым порно с уклоном в зоофилию.
Я выключила видик, погасила свет и вернулась на кухню. Олег
поставил на стол пакет из-под кефира.
– Тебе не кажется, что их мальчишка очень странно
разговаривает? Он тут все по коридорам носился и орал. Честно говоря, я думал,
мать его приструнит. Но нет! Марина сидела здесь спокойно и чай пила, а бабка
храпит, во сколько же она спать ложится?
– Кстати, о храпе, вот смотри, – сказала я и принялась
пугать мужа смертью от таинственной болезни с красивым названием «апноэ».
Как все мужчины, Олег трусоват. Нет, он смело бросится за
преступником, спокойно прыгнет в реку за тонущим человеком и не станет визжать
от ужаса при виде мыши. Но стоит только в его здоровом, хорошо отлаженном
организме заскрипеть какой-нибудь детали, как муженек пугается до синевы.
Причем больше всего он боится не смерти, а визита к врачу. Даже безобидный
аппарат для измерения давления вызывает у него конвульсии.
Зная эту его особенность, я постаралась на славу, живописуя
последствия храпа.
– Ну ладно, – осторожно согласился Куприн, – можно
попытаться разок. И как этой дрянью пользоваться?
– А вот инструкция. «Устройство состоит из кольца, загубника
и сегмента. Засуньте язык в отверстие, если не помещается, подрежьте».
– Язык? – в ужасе воскликнул муж. – Ну уж нет, ни за что!
Пусть умру, скрежеща зубами, но кромсать себя не дам!
– Подожди, разрезать надо отверстие.
– Ладно, – успокоился Олег, – а дальше?
– Так, ага! «Если обильное слюнотечение мешает вам спать…»
– Это что, – взвился муж, – у меня слюни, как у ротвейлера,
потекут? Никогда! Забирай эту дрянь!
– Да успокойся и дослушай до конца! «…Вам спать, отодвиньте
загубник. Чтобы устройство не выпало во время сна изо рта, зафиксируйте его
тесемкой, которая прилагается к УПР-ЛХ». Вот видишь, какая хорошенькая розовая
ленточка, все продумано, на мой взгляд, крайне просто. Берем соску, засовываем
язык в дырку, запихиваем загубник и привязываем. В результате ты имеешь
здоровый, крепкий сон, впрочем, я тоже больше не мучаюсь, выслушивая твои
рулады. Смотри, дальше написано: «…улучшает состояние центральной нервной
системы, нормализует дыхание, повышает обогащение крови кислородом,
предотвращает скачки давления и снижает риск развития сердечно-сосудистых
осложнений». Ну будь умницей, примерь!
– Прямо панацея, – хмыкнул Олег, – но, сдается мне, эффект
будет другой. С языком, засунутым в дырку, с капающими слюнями, да еще с
розовой ленточкой вокруг шеи мне ни за что не заснуть!
Я демонстративно зашмурыгала носом.
– Ладно, – сдался муж, – куда язык совать?
– Сюда.
Олег покорно запихнул «соску» в рот.
– Ну как, удобно?
Куприн молча помотал головой.
– Ничего, сейчас подрежем, давай сюда.
– Матерь божья, спаси, – понеслось из комнаты, – караул,
погибаю, дом взорвался! Люди! На снегу сижу! Помогите!!! А-а-а…
Не говоря ни слова, мы с Олегом рысью понеслись в спальню, где
мирно почивала баба Клава. За нами бежали Томочка, Кристина и Семен.
Я щелкнула выключателем. Яркий электрический свет озарил
пустую кровать.
– Бабка-то где? – недоуменно спросил Сеня.
– Матерь божья, умираю! – раздалось с балкона. Столкнувшись
у двери, мы с Томочкой рванули ее на себя, противный, пронизывающий ветер
просвистел по ногам, а перед глазами открылась дивная картина.
Баба Клава сидит на кафеле прямо в небольшой куче мокрого
снега и орет дуриной.
– Тише, – цыкнул Семен, – что ты на балконе делаешь?
– Так взрывом вынесло, – пояснила бабка, – ой, ой, холодно.
Мы с Тамарой с трудом поставили грузную старуху на ноги.
– Вы живы? – спросила бабка.
– Пока да, – рявкнула я, – здоровы и веселы, с чего нам
умирать?
– Так дом взорвало!
– Может, у нее синильный психоз? – задумчиво
поинтересовалась Томочка. – Случается такое с пожилыми людьми…
