Я вышла из кабинета и пошла по длинному широкому коридору,
читая таблички на дверях: «Сестра-хозяйка», «Лаборатория», «Моечная»… Туалет
оказался в самом углу, помещение выглядело убого! разбитый кафельный пол, стены
выкрашены темно-зеленой масляной краской, в рукомойнике стоит вода и запах
соответствующий. А главное, в клозете пусто. Впрочем, в коридоре, по дороге мне
тоже не попался ни один человек. Подлая Маргарита Федоровна сбежала! Или она
пользуется другим сортиром? Может, не хочет посещать заведение, предназначенное
для больных?
Я поднялась на первый этаж и решила поискать туалет, но тут
глаза наткнулись на группу людей в белых халатах, замершую у огромного окна.
Толпа, состоявшая в основном из женщин, оживленно гудела.
– Ужас-то какой, господи, – повторяла пышнотелая блондинка
со старомодной укладкой.
– Чего ее на улицу понесло, – причитала другая тетка, обутая
в жуткие вельветовые тапки, – да еще без пальто!
– Небось за блинчиками полетела, – высказала предположение
худенькая востроносая девица.
– Там подземный переход!
– Ой, да кто им пользуется, вечно поверху бегаем!
– Кошмар, в двух шагах от работы. И что, сразу насмерть?
– Со второго этажа примчался Геннадий Филиппович, –
вздохнула блондинка, – он вроде у окна курил, на его глазах Ритку и сшибло, да
ничего уже поделать нельзя.
Я подошла поближе и увидела машину милиции, «рафик» с
красным крестом, стоящий боком грузовик и парней в форме, деловито
расхаживающих по мостовой с рулеткой. Чуть поодаль лежало нечто, похожее на
кусок картона, на нем виднелся бугор, прикрытый серым байковым одеялом, из-под
которого высовывались ноги, обутые в черные лаковые сапожки, и часть ярко-красной
юбки.
– Что случилось? – растерянно спросила я у востроносой
девицы.
– Вот кошмар, – вздохнула та. – Рита Колесниченко, наш
рентгенолог, побежала через дорогу, видите вывеску «Блинчики»? Мы там обедаем…
А ее машина задавила!
– А мне кажется, – тихо сказала молчавшая до сих пор женщина
с приятным добрым лицом, – она сама прыгнула!
– He городи чушь, Лина, – повернулась к ней востроносая. – С
какого горя Ритке под грузовик бросаться? Денег полно, автомобиль новый, дача,
шуба… Вообще работу могла бросить, ходила сюда не как мы, за копейки, а чтобы
дома от скуки не загнуться. Ладно бы я под колеса полезла, трое на руках, и
зарплата – горькие слезы. А Маргарите с чего?
– Из-за любви, – тихо сказала Лина и отошла к лифту.
Докторши продолжали шумно обсуждать происшествие. Я быстро
догнала миловидную женщину и тронула ее за плечо.
– Лина!
– Да?
– Из-за какой любви могла покончить с собой Маргарита?
– А вы кто? – удивилась она.
У нее было простое лицо коренной жительницы средней полосы
России. Нос картошкой, небольшие голубые глаза, прямые темно-русые волосы…
Ничего примечательного или яркого, сотни подобных женщин ходят по улицам
Москвы.
Я поколебалась секунду и ответила:
– Разрешите представиться, Ася Бабкина, частный детектив.
– Кто? – удивилась Лина.
– Частный детектив, нанятый женой Ежи Варфоломеевича.
– Разве он был женат? – продолжала недоумевать Лина.
– Давайте отойдем в спокойное место.
– Хорошо, – согласилась она, – можно пойти ко мне.
Мы вновь спустились в подвал. Моя спутница открыла дверь с
табличкой «Сестра-хозяйка» и вежливо предложила:
– Входите.
Я втиснулась в пеналообразное помещение, заставленное
стеллажами. С полок свисали одеяла и простыни, прямо на полу высилась груда
подушек.
– Идите до окна, – посоветовала Лина, – места тут никакого
нет. Хотите чаю?
Не дожидаясь ответа, она распахнула шкаф, вытащила чайник,
тарелочку с маленькими кусочками масла и сыра, хлеб, печенье и радушно сказала:
– Угощайтесь.
– Не хочется вас объедать.
– Ешьте, ешьте, это не купленное, – улыбнулась Лина, заливая
кипятком пакетики «Липтон», – больные теперь капризные, денег у всех много.
Родственники деликатесы сумками таскают, на кухне много остается. Знаете, здесь
при желании можно вообще ни копейки на харчи не тратить. Вот у меня, например,
оклад крохотный, зато семью кормлю. И супу налью, и котлет возьму. Все равно
ведь выбросят!
– Почему же ваши врачи в «Блинчики» ходят?
– Гордые очень, – фыркнула Лина. – Как же, станут они, как
мы, недоедки собирать! Ноют целыми днями, что зарплаты крохотные, а сами на
машинах. Знаете, сколько в этом кафе пообедать стоит? Сто рублей! А теперь
умножьте эту сумму да на двадцать четыре дня, аккурат оклад доктора получается.
Только они на фиксированные денежки не живут, больные конвертики несут. Да и
медсестрам хорошо, им шоколадки суют, конфеты, за уколы приплачивают, и нянечки
отлично устроились, таксу завели: хотите, чтобы за вашим родственником
присмотрели, платите пятьдесят рублей в смену. Вон Антонина дочери квартиру
купила… Самые нищие тут я да диетсестра. А что, разве Ежи Варфоломеевич женат
был?
– Гражданским браком.
– Понятно, – протянула Лина, – только тут его все холостяком
считали, наши бабы осуждали Риту. Сама замужем, а в любовники неженатого
определила, нехорошо!
– Почему?
– Так у нас полно неустроенных женщин, – пояснила Лина, – не
надо у них шанс отнимать. Приспичило тебе налево сбегать, заведи женатого и
проводи время в свое удовольствие. Я сначала тоже так считала, а потом поняла:
любовь у них. Когда Ежи Варфоломеевич Риту кинул, она жутко страдала!
– Отрепьев бросил Маргариту?
– Ага, полный поворот сделал!
Я растерянно принялась вертеть надколотую чашку. Честно говоря,
я полагала, что рентгенолог послала кавалера сама.
– Вы уверены?
– На все сто!
– Даже так?
Лина показала пальцем влево.
– Они там встречались.
– Где? – не поняла я. Сестра-хозяйка улыбнулась:
– Теперь понятно.
– Что?
