– Артефакт? Да леших с два артефакт! – горячо
воскликнул Тарарах. – Скажу только одно: академик прав. С нами поступили
по-свински. У них есть Дубодам? Вот пусть бы они там и… – спохватившись,
что сказал слишком много, питекантроп замолчал.
– Что «и…»? – быстро спросила Таня.
Тарарах упрямо мотнул головой, и Таня поняла, что это всё.
Больше об этом он не заговорит, как ни хитри. Хотя, если задуматься, она и так
уже выяснила немало.
– Усыня, Горыня и Дубыня снова взялись за старое.
Ставят в лесу самострелы на оленей. Если окажешься в лесу – будь начеку.
Охраннички, елы-палы… Разберусь я с ними! – хмуро сообщил Тарарах.
Таня попыталась представить, как Тарарах, не обладая особой
магией, будет разбираться с тремя великанами. Другое дело Медузия. Усыня,
Горыня и Дубыня боятся ее до дрожи.
– Мальчикам не хватает протеина, – заметила Таня.
– Мальчикам не хватает мозгов. Вчера я чудом не
схлопотал стрелу в голову. Двухметровая дрянь с деревянным наконечником…
Прикрутят самострел намертво к дереву, а веревку у земли листвой закидают.
Таня кивнула. Ей вспомнилось письмо, которое Ванька написал
месяца полтора назад.
– Лесники охраняют лес от браконьеров, но никто не
охраняет его от самих лесников… – процитировала она по памяти.
– Никто, кроме леших и самого Ваньки, что уже
неплохо, – поправил Тарарах.
Вернувшись в комнату, Таня стянула драконбольный комбинезон
и озабоченно оглядела его. М-да, эти грязеочищающие заклинания не так уж и
полезны. Одежда от них теряет цвет, съеживается, нитки расползаются, и после
двадцатого заклинания вещи выглядят как после сороковой стирки. Неизвестно еще,
что лучше.
Недаром Пипа с Гробыней дразнили когда-то Таню, утверждая,
что если бросить где-нибудь в коридоре свитер и джинсы, то можно не
сомневаться: рано или поздно в них заползет Гроттерша. Конечно, времена меняются,
но привычки остаются. Равнодушная как и прежде к одежде, Таня все же понимала,
что на матч со сборной вечности нельзя выходить в комбинезоне, который не
выдержит струи драконьего пламени даже на излете. Упырья же желчь средство
хорошее, но далеко не универсальное.
«Надо что-то решать», – мельком подумала Таня, однако
уже понимала, что сейчас, в эту минуту, ничего решать не будет.
До полуночи оставалось еще много времени. Таня заглянула к
Ягуну, однако играющего комментатора в комнате не оказалось. На двери висела
записка: «Вернусь через пять минут», однако та же записка висела и три часа
назад. Насколько Тане было известно, эту универсальную записку Ягун вывешивал
вне зависимости от того, уходил ли на час или смывался куда-нибудь дня на три.
«Интересно, куда подевался этот типус?» – подумала Таня.
Можно было, конечно, спросить у Лотковой, но не факт, что Катька и сама знает.
Ягун трепетно оберегал свою личную свободу от всех, в том числе и от
собственной девушки.
Толкнув дверь Ягуна, которая от нее никогда не запиралась (а
вот не в меру любопытные младшекурсники мигом напоролись бы на охранное
заклинание), Таня с порога посмотрела на выпотрошенные внутренности десятка
пылесосов и вышла.
* * *
В десять веч??ра Таня оторвалась от конспектов по высшей
магии и распахнула окно. Она не могла просто так сидеть и ждать. А вдруг Ванька
прилетит раньше? Лучше уж побродить по побережью, послушать океанские волны…
Контрабас бесшумно выскользнул наружу. В несимметрично
расположенных бойницах соседней Башни Призраков мелькали голубоватые огоньки. У
подъемного моста громко переговаривался караул циклопов. В ручищах у одноглазых
гигантов распускались оранжевые цветы факелов.
Склепы Магщества исчезли. Похоже, магфицеры уже передали
опеку над тем, что охраняли, Сарданапалу и поспешили удалиться, пока глава
Тибидохса не передумал.
Ощутив укоризненное покалывание защитной магии, Таня
перелетела стену, и вот она уже над парком. Белеют при лунном свете посыпанные
песком дорожки. Поначалу скученные, трусливо жмущиеся, дорожки быстро
разбегаются и теряются в зарослях. Здесь, в круглой рощице, проходит граница,
которую не отваживается пересекать наглая нежить. Парк, находящийся под охраной
давней магии Древнира, не их территория. Исключения составляют домовые, русалки
с водяными, к которым преподаватели относятся более-менее нормально, и наглые
хмыри, рыскающие повсюду, где есть чем поживиться.
Пролетев над буреломом и скалами, Таня оказалась на
побережье. Внизу всё уже сливалось. Туман проглатывал линию берега, и казалось,
что скалы растут прямо из воды, являясь продолжением океанской пены.
Таня осторожно снизилась и села. Она шла в тумане, и ей
казалось, что она не идет, а плывет в густом облаке. Все было как-то нереально.
Если бы ноги не мерзли, Таня вполне могла бы допустить, что побережье – это
сонный морок, игра воображения. Однако забившийся в обувь влажный песок и
контрабас, с упорством маньяка бьющий ее по коленям, доказывали, что если это и
сон, то очень уж правдоподобный.
Серого Камня Таня по-прежнему не видела, однако угадывала,
что он где-то рядом. Перстень Феофила зажегся, заискрил и окутался ободом
слабого зеленоватого сияния. Защищался от растворяющей сущность темной магии,
испускаемой Серым Камнем.
Когда и при каких обстоятельствах на острове Буяне появился
Серый Камень, не знал никто. Даже Сарданапал пожимал плечами. Сходились на том,
что Серый Камень существовал еще до Тибидохса.
Громада камня уходила в песок. Лишь малая часть была видна
на поверхности. Можно было посчитать его частью скальных пород побережья, если
бы он внешне имел с ними что-то общее. Скалы легко крошились. Серый же Камень
не брало ничего: ни дубины циклопов, ни топор, ни молот. Даже двойные боевые
искры он поглощал без какого-либо вреда. Поначалу – много столетий назад –
тайна не давала тибидохцам покоя. Но постепенно к ней привыкли и камнем
перестали интересоваться. Собственный магический фон валуна был не так уж и
велик. Разве что отличался исключительным постоянством. Зимой, летом, в дождь,
в мороз камень сохранял однородное магическое поле, имеющее слабый алый окрас.
Говорили, что Серый Камень дает силу нежити и заряжает ослабленные темные
кольца.
Под ногами у Тани что-то раздраженно пискнуло и шарахнулось
в сторону. Таня поняла, что налетела на хмыря, который и сам не различил ее в
тумане.
– Сдохнеш-ш-шь! Сгниеш-ш-шь! – мстительно
донеслось из темноты.
Таня пустила на голос Мотис-ботис-обормотис и, судя по
злобному воплю, не промахнулась. Обещая ей всяческие напасти и скорую смерть в
страшных судорогах, хмырь поспешил удалиться. Таня не придала его угрозам
значения. Если бояться всех хмырей, то и жить не стоит. Надо добровольно
ложиться в гробик и складывать ручки на животике.
