— Конечно найдут, товарищ генерал! Если Надежда Прохоровна сказала — на коряге Федька поскользнулся, так оно и было!
Самым удивительным во всех событиях этого дня было то, что Фельдмаршал ни черта не понял! Таращил на высокое начальство довольные глаза, гордился знакомством с ним и даже на секунду не представил, на каком тонюсеньком волоске висело его честное имя!
Еще полчаса назад Надежде Прохоровне, по правде говоря, хотелось Карпыча как следует по шее треснуть — наделал неугомонный кроликовод делов! Не сиделось ему спокойно.
Но, видя искреннюю радость почтальона, решила его простить.
Не за себя, конечно, а за испуг Матрены, что вызвал Фельдмаршал, когда в ее дом за старыми письмами пробрался. Едва сегодня утром Алешка прочитал бабушке по телефону письмо, Надежда Прохоровна поняла, что и последняя загадка с обыском дома золовки разрешилась: неугомонный Карпыч устал уговаривать Матрену написать письмо невестке, тайком пробрался в ее дом и разыскал в стопочке бумаг и писем какое-то послание с обратным адресом Надежды Губкиной.
Но поскольку злоумышленником Карпыч был неопытным, на торчащую из секретера тесемку внимания конечно же не обратил.
Баламут. Наворотил непоняток выше крыши! И подписался-то в «анонимке» как витиевато и туманно: «Озабоченная общественность деревни Парамоново».
Право слово — баламут озабоченный!
Генерал поглядел на радостного хозяина огорода, понятливо хмыкнул и сделал свите едва заметный знак разойтись. Подошел к Надежде Прохоровне, спросил тихонько:
— Вы что — ничего ему не сказали?
— А зачем? — пожала плечами бабушка. — Сергей Карпович человек не молодой, зачем ему нервы трепать? Ведь сразу видно — НЕ ВИНОВЕН. Так?
Артем Давыдович покрутил опущенной головой, подумал секундочку и поднял голову, уже улыбаясь:
— Ну, как не помочь почти тезке нашего дорогого Сережи Суворина. Конечно не виновен. Тем более что он так уверен в вашей непогрешимости.
Надежда Прохоровна мысленно перекрестилась и пожелала далекому московскому сыщику крепкого здоровья и побольше таких хороших друзей, как генерал Давыдович.
— Надежда Прохоровна, — хитро прищурился милицейский начальник, — а не расскажите ли вы мне, как этой зимой для Суворина серийного убийцу поймали?.. Расскажите, очень хочется из первых уст…
— А это зависит от того, согласишься ли ты на обед остаться. — Прищурилась пытливо. — Не побрезгуешь деревенским угощением, не погнушаешься, а? Матрена уже, поди, картошечки пожарила, это у нее фирменное блюдо.
— Боялся, что не пригласите! — рассмеялся генерал. — Признаюсь честно — страсть как люблю деревенские застолья! Я ведь, Надежда Прохоровна, родом практически из этих мест… — И зычно гаркнул свите: — Пойдемте, ребята, нас на обед деревня приглашает!
У калитки Матрены Пантелеевны стоял навытяжку участковый Кузнецов в парадной белой рубашке, с выпученными глазами. По его лбу и румяным щекам струился крупный пот, на лице застыло верноподданническое и в то же время недоуменное выражение: «Ну кто же знал, что эта старуха всамделишной знаменитостью окажется?!»
Надежда Прохоровна передала генерала в гостеприимные руки Матрены Пантелеевны и прочих парамоновцев, остановилась возле боявшегося лишний раз вздохнуть участкового и грозно произнесла:
— Ну, лихоимец? Когда Сычам мотоцикл думаешь возвращать?
— А я… — растерялся Кузнецов, — а они… А они не берут! Дениска сказал — тесть на место мотоцикла уже какой-то культиватор приспособил, зачем технике во дворе ржаветь, пылиться! Не берут они назад, Надежда Прохоровна, я предлагал!
— Ну смотри, Андрюшка, — строго погрозила пальцем «всамделишная знаменитость», — я проверю.
— Все честно! Не берут!
— А если еще раз услышу, что ты поборами занимаешься…
— Никогда! — истово поклялся ушлый участковый. — Не сойти мне с этого места!
— Тогда пойдем, генералу тебя представлю. Пообедаешь с нами.
Кузнецов очумело поглядел на бабу Надю, бросил взгляд за ее плечо, где городское начальство весело перемешивалось с парамоновцами…
— Счас! Минуточку!
И унесся к своему «газону».
Вытащил из машины несколько тяжеленных пакетов с «приличной» магазинной водкой и потащил к накрытым во дворе столам. Видать, боялся, что порученное его надзору население начнет спаивать начальство несанкционированным самогоном.
* * *
Застолье прошло славно. Милицейские работники выпили водки и малость распустили галстуки, генерал оказался большим любителем хорового пения…
Улучив минутку, Надежда Прохоровна представила ему Германа Аркадьевича, рассказала, что тот собирается организовать тут детский дом с военным уклоном…
— Поможем чем сможем, — солидно пообещал Давыдович и протянул учителю визитку. — Хорошее дело затеваете. Нужное.
Сергей Карпович бегал вокруг стола с фотоаппаратом, и генерал сфотографировался с каждым сельчанином.
Хорошим получился день. Застолье длилось до потемок.
А вечером Матрена Пантелеевна снесла на чердак ненужные патроны и двустволку.
Эпилог
Пасмурным сентябрьским днем у светофора встретился Надежде Прохоровне майор Володя Дулин. Обрадовался, поздоровался с бабушкой сердечно и, взглянув, с некоторым ехидством спросил:
— Дошел тут до меня слушок, Надежда Прохоровна, что вы в некоей деревне некий куриный детектив расследовали?
— Наврали, — коротко буркнула сыщица-любительница Губкина. — Не куриный, а скорее кроличий. И ничего смешного, Вовка. Порадуйся в кои-то веки, что убийство полным пшиком оказалось и никого сажать не надо.
— И в мыслях не было, Надежда Прохоровна! Хотел поздравить с очередным успехом! Горжусь знакомством, заступница вы наша.
Надежда Прохоровна пригляделась: вроде бы ехидства в голосе больше нет, и вправду гордится.
— Заходи в гости, Володя. Наши рады будут.
— Обязательно зайду, Надежда Прохоровна. Ваш рассказ послушаю.
P. S. Еще раньше, в начале августа, в Парамоново «по срочному, неотложному для Матрены Пантелеевны делу» поехала Лидочка из тридцать пятой квартиры.
Вернулась только в конце ноября. И сразу побежала на вещевой рынок покупать белые женские валеночки тридцать восьмого размера и мужские черные, сорок второго.
Матрена написала, вроде бы сладилось у них с Карпычем.
Надежда Прохоровна уже не сомневалась, что скоро вновь поедет в Парамоново — на свадьбе погулять!
