Часть вторая
«От людей на деревне не спрячешься…»
В первый момент Надежде Прохоровне почудилось, что она молодая девчонка, а в Москве опять бомбежка идет. Авиабомба упала рядом или угодила прямо в дом, скоро начнут заваливаться и рушиться толстые стены, на голову посыплются кирпичи и балки…
Неистребимое атавистическое чувство сбросило ее с кровати и заставило закатиться под панцирную сетку. Не проснувшись как следует, таращилась оттуда на чистенькое окошко за прозрачной тюлевой занавеской и очень удивлялась, не находя на стеклах бумажных полосок крест-накрест.
Неужели мама снова окна помыла и не успела полоски наклеить?! Полопаются ведь стекла!
Но за окном ничего больше не взрывалось. Не голосили противные сирены, не сновали по небу лучи прожекторов… На подоконнике благоухала чужая пышная герань.
С улицы неслось истерическое тявканье… Полкана?..
Господи! Да я ж в деревне! У Матрены!
Кто стрелял?!
Выбиралась из-под кровати Надежда Прохоровна уже не так ловко, хотя довольно быстро: подкидывая задом сетку вместе с периной и подушками, сдвигая с дороги свалившееся одеяло.
— Матрена!!! Мотя!!! Что случилось?!
Золовка не отзывалась.
Полная самых мрачных предчувствий, Надежда Прохоровна пробежала горницу, выскочила в сени: в углу, возле распахнутой настежь двери, скорчилась Матрена Пантелеевна.
С ружьем.
Ружье держала на согнутых коленях, дулом на улицу, в дверь сочились густые клубы порохового дыма.
— Матрена, что с тобой?! — спросила баба Надя сипло.
Золовка медленно подняла к родственнице бледное лицо с остановившимися глазами и громко прохрипела:
— Там. Там… Это…
Левая рука Матрены Пантелеевны сделала неопределенный слабый жест, явно привлекая внимание московской родственницы к улице.
Надежда Прохоровна прокралась к дверному косяку, осторожно и пугливо высунула нос за порог: темно и пусто. Если не считать Полкана, что у калитки надрывается.
— Нет никого, — прошептала она. Хотела подальше на крыльцо выдвинуться.
— Ты куда?! — испуганно просипела золовка. — Стой! Там кто-то ходит! Что-то в дом швырнуть хотел!
— Ой, — заробела баба Надя и подалась назад за висящие на крючках у двери плащи и куртки. За Мотей раньше никогда не наблюдалось склонности к глупым розыгрышам и бредовым фантазиям: если сказала — ходит кто-то, в дом кидается, значит, так оно и есть. — А кто там был?
— Мужик. И не один. — Матрена села на низенькую лавочку-подставку для бидона с водой, вытянула ноги далеко вперед, положила на них ружье. Растрепанная, в одной ситцевой рубашке, она сама смотрелась перетрушенным привидением в мелкий цветочек. — Вначале у задней калитки шебуршали, но Полкан их оттуда отогнал… Я проснулась, когда он уже там лаять заканчивал. Поглядела через кухонное окошко — точно, бродит кто-то на задах.
— Сколько их было?
Матрена пожала плечами:
— Далёко, не разобрать. Может, двое, может, трое. Но точно не один. Я ружье схватила…
— А откуда ружье, Матрена? — перебила ее баба Надя.
— А, — отмахнулась та. — На чердаке лежало, дедово. — И, не останавливаясь на факте хранения и стрельбы из незарегистрированного оружия, продолжила страшилки: — Ну, я сюда! Смотрю — точно! Вдоль забора пробирается! Крадется так шустро, между кустами по канаве, Полкан его с этой стороны сопровождает, дружки за околицей упрятались… Ка-а-ак размахнется! Ка-а-ак под луной что-то металлическое в руке блеснет! — Отведя руку далеко назад до упора в стенку, Матрена изобразила отчаянный замах злоумышленника. — Ну, я и стрельнула! Правда, только из одного ствола, со вторым осечка вышла. — И добавила с внушительной гордостью: — Может быть, попала. Раньше, бывало, когда из агрономовой мелкашки по пням палили, я кучнее всех била.
— Так ты, что же, не в воздух палила?! — ужаснулась баба Надя.
— Конечно нет, — бесхитростно фыркнула Матрена и деловито предложила: — Надо милицию, Надька, вызывать. Пускай проверят, кто тут ночами шастает, людей пугает.
Панический испуг у золовки немного схлынул, бледные щеки понемногу розовели. Надежда Прохоровна зажмурила глаза и тихонько прислонилась к вороху курток за спиной: деревня-глушь-Россея-матушка… Страна непуганых сельчан.
Палить из двух стволов незарегистрированного оружия в человека, который за той стороной забора оставался, а потом еще и милицию вызывать могут только у нас!..
— Эй! — донесся окрик от калитки.
Надежда Прохоровна испуганно высунулась в дверь: за штакетником палисадника стоял невысокий крепенький мужик в серых трениках и белой майке — прапорщик Сыч собственной персоной. Голубоватый свет полнолицей луны слабо посверкивал на длинном дуле винтовки с оптическим прицелом, которое Сыч держал перед собой в мозолистых фермерских руках.
Н-да, заигралась деревня в самооборону, с печалью подумала Надежда Прохоровна. Один ночью засаду на вора устраивает (слава богу, только с фотоаппаратом!), другая без предупредительного выстрела в воздух сразу в человека палит… Из двух стволов для верности. А вот и третий подтянулся: человек с ружьем.
— Эй! Как вы там?! Живы?!
— Живы, Тарас, живы!! — завопила Матрена и, кряхтя, опираясь на двустволку, как на посох, встала с низкой лавочки.
— Это вы стреляли?!
— Мы, мы!! — подтвердила Пантелеевна и выбралась на крыльцо. — Баловал кто-то у забора, — проговорила с ложной скромностью человека, только что завалившего свирепого льва.
— Да ну?!
Выстрел, суматошные крики перепуганных сельчан и заливистое тявканье дворовых псов разбудили не всю деревню. Перед единственным фонарем возле Сычова дома собрались: Матрена Пантелеевна в накинутой поверх ночнушки куртке, Надежда Прохоровна в кургузом плащике, мужская составляющая семейства отставного прапорщика (попозже, правда, и баба Галя, обмотанная шалью, пришаркала) и Карпович в полосатых трусах по колено, но зато в пиджаке.
Бабушка малолетних Стечкиных только свет в доме зажгла, но на переполох не вышла. Подозрительный сосед Павлов вообще не проснулся или сидел в потемках.
К словам Матрены Пантелеевны все отнеслись с доверием. Недавние события будоражили воображение парамоновцев, выстрел в ночи послужил последней каплей, переполнившей всегдашнее россейское долготерпение.
— Надо милицию вызывать! — шепеляво восклицала беззубая прапорщикова мать.
Надежда Прохоровна пока не встревала, присматривалась к парамоновцам и старалась держать руку на пульсе событий.
— Лучше сразу в район звонить! — соглашался Суворов. — Пусть наряд присылают, с собаками деревню обойдут! Пантелеевна, ты место собакам укажешь, где злоумышленника засекла?!
