– Правильно, – рассмеялась Аська. – Там был Дьявол! Он и ударил меня во второй раз по затылку. Стер отпечатки. И сбросил меня в воду. Еще живую, кстати…
– Но как же тогда нам притянуть его к ответу? Улик-то против него нет.
– Есть, – сказала Аська. – Я его оцарапала. На запястье у него должна быть царапина, там частицы моей кожи и ногтей, я так думаю, по ДНК вы все определите. – Она встала: – Мне пора.
– А где… девушки?
– Две из них погибли, – сказала она. – А третью еще можно спасти. Если вы поторопитесь. Она у Семеновского.
Я застыла. Семеновский?! Известный писатель. Любитель говорить красивые слова о свободе и выступать на оппозиционных митингах?!
– На даче, – добавила Аська. – Только поспешите, иначе не успеете. – И добавила: – Знаешь, самое грустное, что Сережа хотел расстаться со мной. И с Вероникой тоже. Он узнал, что в театре, в который он вкладывал деньги, вообще-то идет совсем не тот Шекспир…
– Как?! – удивилась я. – Но мне он сказал, что все знал.
– Ну, об этом ты у него сама узнай. Может, не хотел выглядеть в твоих глазах простодушным идиотом. Этот театр для него был очень важен. Он даже на Веронике был согласен жениться…
– Чтобы его сохранить…
– Ну да. А потом я ему все рассказала. И он тогда и узнал, что я с Генкой была… Ну, ты понимаешь меня… В общем, Тань, я сама во всем виновата. Только маме не говорите этого! Пусть думает, что я была хорошей девочкой.
– Ты и была хорошей, – сказала я. – Просто немного запутавшейся.
– Правда? – Она рассмеялась. – Да, я же пыталась спасти девочек! – сказала она. – Я видела, что он их заманивает, обещает им много денег, а потом они исчезают, как будто их и не было… А сразу после их исчезновения он становится таким радостным, сорит деньгами, в общем… Я одну глупость сделала. Сказала ему, что все знаю. Но теперь этого уже не исправишь… – И, уже собираясь исчезнуть, обернулась и грустно сказала: – Будь готова к тому, что с Сережей у вас ничего не выйдет. Дело не в тебе. Просто… он не создан для прочных отношений. Он хочет любить, но не знает, как это… делается. Понимаешь меня?
– Да я и сама такая, – сказала я.
Но мне все равно почему-то стало грустно. Несмотря на то, что я – такая же, как он.
Когда я проснулась, я даже подумала было, что все это было наяву. Теперь я знала ответы на все свои вопросы. Можно было не кидать косточки. Я и так знала, что теперь я на верном пути.
Я встала, оделась и вышла в кухню. Там пил чай Голубев Николай Петрович. Уже начинало темнеть, значит, я проспала почти весь день. Варька смотрела телевизор.
Николай Петрович нахваливал пирог, испеченный Ольгой, а Ольга счастливо краснела. Я поняла, что, кажется, они будут счастливы.
– Ты куда, Таня? – вскрикнула Ольга, увидев меня. – Тебе сейчас нельзя машину вести! Вон, Коля пусть тебя довезет, если тебе срочно что-то нужно!
– Я сама доеду, – проговорила я, понимая, что не имею права рушить их счастье. – Мне очень нужно. Срочно!
– Может, я смогу помочь? – поинтересовался Голубев.
– Нет, – покачала я головой. – Мне там нужен Мельников. И ОМОН. И… надо освободить Веронику. Она ни при чем.
– Ну, она камнем-то ударила ее, – заметил Голубев. – Так что она при чем. Но ее уже отпустили.
– Как? – удивилась я.
– Да все просто, Таня, – сказал Голубев. – Во-первых, Мартирова опознали. Во-вторых, у него нашли царапины на запястье… Знаете, такие странные, он на кошку все говорил, только мы-то не дураки, понятное дело, – это следы ногтей, а не когтей… Проверили. Оказалось, что – Ася по… пометила. Ну и вы с Варей помогли. Варя же без вас тут бурную деятельность развила, списалась с одной из актрис, выяснила, что девушки пропадали… И что перед этим они все общались с Мартировым-старшим. Так что, может, вы еще побудете с нами?
– А Мельников?
– Что – Мельников? – спросил Голубев.
– Так, нужен ОМОН, дачу одного писателя необходимо обыскать…
– Дачу Семеновского? – спросил он. – Ну, Таня… Вы же спали, были в забытьи… Мы уже ее обыскали. Девушку нашли. Криков было – сначала Семеновский орал, он нас кровавой гэбней называл, вопил, что мы его права нарушаем и свободы… Даже пытался нас убедить, что и о разврате, и о всяких извращениях тоже вроде в Конституции статьи имеются. Но девушка-то избитая была, связанная… Поэтому… И Мартиров ваш, и Семеновский уже арестованы. А девица освобождена и водворена в родной поселок, к матери.
– Даже обидно, что вы со всем этим управились без меня, – вздохнула я.
– Как же без вас, Танечка? – улыбнулся Голубев. – Если бы не вы, мы бы так и оставили Виктора в тюрьме гнить…
– Да бросьте…
Я задумалась. Получается, призрак Аськи тоже зря мне являлся? Все и без нас уже сделали.
– А я тебе обо всем рассказала, – засмеялась Варька. – Просто ты спала. И сквозь сон называла меня Асей.
– И про Сережу ты говорила? – спросила я, окончательно приуныв, потому что получалось, что Аськи не было, только Варька и я, а мне так не хотелось просыпаться…
– Про какого Сережу? Про Сергея Иваныча? Нет. О нем-то зачем говорить? Он только что ушел. Час тому назад. Убедился, что ты спишь. Правда, расстроенный был. Ты ему во сне что-то такое сказала…
– Плохое? – испугалась я.
– Наверное, – передернула плечами Варька. – Он выскочил как ошпаренный. Сказал, что ты права. Во всем! И к себе помчался.
Я так и вскочила.
– Все-таки ехать собираешься?! – ахнула Ольга. – Прекрати, Таня! Тебе нельзя!
– Нет, я хочу воздухом подышать, – сказала я. – Мне надо. Я далеко не уйду.
Дома его не оказалось. Дверь была заперта.
Я спустилась по тропинке, туда, где началась вся эта история.
К берегу реки. Там я его и нашла. Он сидел почти рядом с тем местом, где мы нашли Аську. Смотрел вдаль. Я подошла и села рядом с ним.
– Театр закрыли, – сказала я. Просто чтобы что-то сказать.
– Знаю, – кивнул он. – Кстати, ты права.
– В чем?
– Я действительно – одиночка и не готов к серьезным отношениям. Поэтому, наверное, мне было все равно, на ком жениться. Хоть и на Веронике.
– Веронику тоже жаль, – не удержалась я от колкости. – В конце концов, она горячая, конечно, девушка, но за что же ей такое счастье-то?
– Нет, ты меня совсем не поняла, – не оценил он моего подкола. – Просто я – одиночка. И ты тоже.
– Да, – сказала я уже серьезно. – Я точно волчица-одиночка. Мне нужна полная свобода. И я же не смогу жить без своей привычки совать нос в чужие дела.
– Кстати, непонятно: зачем тебе это?
