– Подвал, – сказала я вслух, еще круче заламывая ее руку, отчего она судорожно вскрикнула.
– Какой подвал?!
По ее глазам я видела, что она врет, и надавила еще сильнее. Я знаю, где болевая точка, детка! Я тренированная! Надо будет – доведу тебя своими «ласками» до такого оргазма, что ты будешь орать на всю округу, только услышит тебя один Мельников. Подумает, что это я ору, и прибежит сюда. И тогда ты скоро будешь развлекать девочек в тюрьме!
Все это я ей прошептала – ласково, в самое ушко. Она затихла, предпочитая терпеть боль. Не хотелось ей встречаться с Мельниковым!
– Я отведу тебя, ладно, – прошипела она. – Только ты сама напросилась, поняла? Сама! Я тебя по доброте душевной от опрометчивых поступков удерживала!
– Ты сама совершила такой поступок, – нахально улыбнулась я. – Когда впустила меня на ваше идиотское прослушивание. Поэтому теперь ты будешь играть по моим правилам. – Я ослабила хватку.
– Ну-ну, – презрительно проговорила она, потирая руку. – Тебе только кажется, что ты выигрываешь!
– А на самом деле? – поинтересовалась я, подталкивая ее коленом к двери.
– На самом деле – пойдем в подвал, – прошипела она. – раз тебе туда так хочется.
Это звучало как «раз ты такая дура». Я подумала, что с этим подвалом что-то не так. На всякий случай я вспомнила о состоянии боевой готовности, мысленно просчитала все возможные ходы моей противницы и на каждый такой ход придумала свой ответ. В отличие от нее у меня с реакцией все в порядке. Я была уверена, что Варька в этом подвале побывала, раз она прислала мне эсэмэску с шифрованными подсказками, как ее найти.
И из-за этих шифрованных подсказок сердце подсказывало мне, что Варька и сейчас в этом подвале. Значит, она в беде и рассчитывать может только на меня.
Мы спускались по непрезентабельной узкой лестнице вниз. Откуда-то слышались голоса – мужской хор исполнял лирическую песню «Ах ты, любушка, ты голубушка», – и я очень удивилась, что еще находятся в наше время люди, поющие в хоре, не посещающие представления подобных «театров трагедии» с более чем вольной трактовкой Шекспира. Неужели это возможно? Мне даже почудилось, что мир расколот на две части. В одной – светло и спокойно, там поют хоровые песни. А в другой – как в подвале каком-то: грязно, крысы и смрад. И я сейчас иду по второй, мерзкой части мира.
А возможно и такое, что певцы-то днем поют в хоре, а потом бегут в этот театр для извращенцев. Кто их знает…
Мы спустились на второй этаж. Я держала ситуацию под контролем. Ирина шла впереди, и моя маленькая «беретта» упиралась ей в спину.
Незаметно для окружающих, ласково так.
Но Ирина боялась лишний раз дернуться.
– Меня всегда удивляло, что люди, так ценящие собственную шкурку, так цинично относятся к чужим жизням, – заметила я. – Наверное, это связано именно с животными инстинктами. Или с тем, что в голове не хватает мозгов.
– В голове не хватает мозгов у тех, кто любит посещать опасные места, – прошипела Ирина. – И думает, что сможет кого-то спасти. Потому что на самом деле…
Она остановилась. Мы были на самой последней ступеньке, впереди я увидела мощную дверь. На ней была надпись: «реквизит!» И число. То самое, которое было и на верхнем этаже. Варька скинула мне его в своем послании.
Значит, все верно, подумала я. Ирина рыпнулась было в сторону.
– Стоять, – холодно сказала я, вжимая ствол «беретты» в ее спину. Она послушно остановилась. Я достала мобильник.
– Тут нет сигнала, – сказала Ирина. – Глухо, как в танке.
Значит, нет сигнала, позвонить Мельникову отсюда я не смогу. Оценив свои силы, я поняла, что управлюсь и без него. С Ириной я совладаю, главное – вытащить отсюда Варьку. В крайнем случае, эсэмэски-то ее дошли отсюда. Ничего страшного, я тоже так сделаю.
Ирина довольно долго возилась с ключами. Дверь была тяжелая, и когда она наконец закончила, пришлось мне подождать, пока она ее открыла. Наконец дверь открылась с тихим и весьма зловещим скрипом. «Прямо Хичкок», – подумала я. Из подвала на нас повеяло сыростью, холодом и стойким запахом мочи и плесени. Я поморщилась.
– Похоже, вы не очень-то бережете ваш реквизит, – проворчала я.
– А зачем его беречь? – хмыкнула Ирина. – Все равно… наш реквизит долго не живет! – Она засмеялась.
Мне ее смех не понравился. Совсем не понравился!
– Я ведь и выстрелить могу, – предупредила я.
– А стрелять тут не стоит, – сказала она. – Потолок может обвалиться. Тут уже лет сто не было ремонта.
Словно иллюстрируя ее слова, прямо в двух шагах от меня с потолка со страшным грохотом обвалилась штукатурка.
– Видите, Таня, – сказала Ирина. – Это только от звука вашего голоса… А выстрел? Тут все погибнут. Все, кто здесь находится. Вы, я и…
Я только сейчас поняла, что она назвала меня Таней. Таня! Откуда она знает мое имя?
– Откуда… – начала было я, но не успела я сориентироваться, как она быстро отпрыгнула в темноту, я услышала ее смех, потом – щелчок, и…
Подвал погрузился в темноту. В кромешную темноту. Дверь захлопнулась. Учитывая, с каким трудом она ее открывала, было странно, что дверь так быстро захлопнулась.
Я услышала только быстрые шаги за дверью – моя тюремщица поднималась наверх. В подвале царила тишина. Я нащупала мобильник, попробовала набрать номер Мельникова. Ответа не было.
Тогда я попыталась отправить эсэмэску. Но тут, похоже, вообще не было связи.
Тем более странным казалось то, что я вдруг отчетливо услышала сигнал мобильника.
Осторожно, стараясь не дышать, чтобы на меня не обвалилась штукатурка, я пошла на этот звук.
Я прекрасно его знала. Это был Варькин мобильник! Значит, она была здесь? Но почему тут такая тишина? И почему ловит только ее мобильник?
Я нашла его. Он лежал на полу и светился. Довольно-таки зловеще светился.
Как в фильме ужасов.
Да я уже и начинала себя ощущать героиней этих дурацких фильмов. Даже припомнила шутку: «Сколько раз тебе говорить – не ходи вечером в подвал под звуки тревожной музыки».
Тут музыка не была тревожной, слава богу.
Любимая Варькина песенка про «оборотня-князя».
Но мне она все равно показалась тревожной.
Я подошла, опустилась на корточки, подняла мобильник.
«Таня, здравствуй, – прочитала я. – Надеюсь, мы скоро с тобой увидимся и поговорим. Хотя, конечно, ты зря ввязалась в это дело. Поверь, Таня, что очень жаль, что все так вышло. До встречи».
«Похоже, ты влипла, Таня, – подумала я. – Похоже, и ты, и Варька оказались загнанными, как два волка. Под флажки. И ладно, Варька – глупая, наивная, – но ты-то, Таня, вроде и умная, и хитрая, и взрослая, а позволила так глупо заманить себя в ловушку!»
