— Здорово, дружище, — дружелюбно воскликнул незнакомец, едва Степан Мокронос успел выбраться из салона автобуса.
— И тебе не хворать, — в тон ответил Степан, при этом цепким взглядом окидывая пространство от поляны до трассы. Но ничего, кроме припаркованной у обочины «таблетки», не заметил, да и то, судя по рессорам, микроавтобус был пустой. Выходило, действительно, занесла нелегкая «левого пассажира», и теперь в срочном порядке следовало решить, что с ним делать.
— Наших не видел? — приблизившись вплотную к Мокроносу, спросил здоровяк, одновременно протягивая руку для приветствия.
— Каких это «ваших»?
— Да геодезическая экспедиция. Нас послали новые замеры на трассе делать, а я, как назло, сломался. Пока ремонтировался, этих торопыг и след простыл. Вот ищи их на ночь глядя, четверо мужиков на серой «Ниве», — на ходу сочинял Сервант, со своей стороны внимательно изучая собеседника. По его мнению, он вполне удачно изображал сельского простака. — Меня, между прочим, Сергеем зовут.
— Иван, — недружелюбно буркнул первое, что пришло на ум, Коновалец. Была бы его воля — так шуганул бы этого раздутого святого хлебопашца, только пятки засверкали. Но нельзя расшифровываться. — Нет, никого не видели, а стоим здесь целый день. Значит, твоя команда навострила лыжи куда-то в другую сторону. Так что тебе есть смысл поторопиться, пока действительно не стемнело.
Тирада вышла длинной, и Сервант уловил в говоре собеседника галицкий акцент. Что-что, а его бывший мичман, прослуживший на Украине почти двадцать лет, хорошо знал.
— А, Ванюха… Что, с Кубани или хохол? — без всякого перехода огорошил он собеседника.
На лице Коновальца не дрогнул ни единый мускул, он лишь криво усмехнулся.
— Какой же хохол по фамилии Иванов? Родился под Вологдой, только вот вся жизнь прошла на Кубань-реке.
— Значит, земляки! — широко оскалился Сергей и, звучно хлопнув себя ладонью по широкой груди, сообщил: — Поселок Рыбацкий под Приморск-Ахтарском.
— А я со станицы Староказачья, — выдавил из себя Степан. Назойливый водила его уже изрядно достал и боевик держался на честном слове, чтобы не свернуть его бычью шею.
— Не-а, не слыхал про такую, — как избалованный теленок, мотнул головой Сервант, продолжая свою роль, как вдруг почти по-детски обрадованно воскликнул: — Слышал новый анекдот?
— Расскажи, буду знать, — тяжело вздохнул Коновалец. В его сознании все больше крепла уверенность, что стоящий перед ним качок не жилец, вовсе не жилец.
— Значит, классификация такая. Один хохол — партизан, два хохла — партизанский отряд. А три — партизанский отряд с предателем. Гы-гы! Прикольно?
— Смешно, — мрачно кивнул боевик, все сомнения для него отпали. Положив Сергею руку на плечо, повернул того спиной к автобусу. — Я тоже знаю один веселый анекдот.
— А ну, повествуй, а я заценю.
— Значит, приехал москвич во Львов и пошел осматривать достопримечательности. Гулял, вот как ты сейчас, до темноты — и тут соображает, что надо в гостиницу возвращаться, пока чего не приключилось. Дальше на пути попадается группа парней, он решил идти ва-банк, подходит и спрашивает: «Хлопцы, а где тут остановка трамвая?» Те улыбнулись, отвечают: «Зупынка за рогом, а ты, москалыку, вже прыйихав».
— Ты к чему это, Вано? — на лице Сергея появилась маска растерянности.
— Брянский волк тебе Вано, — ухмыльнулся Степан, хищно сверкнув золотой фиксой из приоткрытого рта. — А ты, водила, тоже вже прыйихав.
И тут же в бок Серванта с силой уперся ствол «АПС». Бывший мичман скосил глаза, снизу доверху смерив взглядом фигуру Топтыгова.
— Вот он, твой настоящий земляк, — указал на Константина Мокронос и сплюнул под ноги. — Тебя он и оформит в один конец. Давай, Костян, поживее, а то нам пора ехать.
Круто повернувшись на каблуках, взбив легкое облачко пыли, Степан бодро зашагал в сторону автобуса, насвистывая незнакомую слуху Серванта мелодию.
— А ну, пошел к своему драндулету, — теперь тычок пистолетного ствола пришелся в поясницу пленника.
Сергей медленно, едва не по-стариковски подволакивая ноги (как и должен себя вести приговоренный к смерти) сделал шаг, другой, третий… До крайнего дерева, что называется, было рукой подать, когда Сервант резко развернулся, одновременно уходя с линии огня прижатого пистолета и в то же время от автобуса, прикрываясь спиной Топтыгова. Правый кулак морского диверсанта с выставленной вперед фалангой среднего пальца по кратчайшей траектории ударил дезертира в грудь. Хорошо поставленный удар сломал ребро, вогнав осколок в сердечный мешок. Боль буквально парализовала палача, вогнав в ступор. Что произошло, из салона автобуса видеть не могли; по крайней мере, несколько секунд у Серванта было, и он знал, с какой пользой их потратить. Сорвав с пояса уже мертвого боевика гранату, он привычным движением выдернул чеку, широко размахнулся и метнул лимонку в сторону «Мерседеса».
Когда рубчатое тело оборонительной гранаты, разбив на множество осколков стекло, влетело в салон, Сергей Севрюков, сжимая в руке трофейный «стечкин», успел заскочить за толстый ствол взрослого дуба.
Взрыв оказался в сотню раз сильнее ожидаемого: германский автомобильный гигант разметало на куски, оставив лишь дымящийся искореженный остов с вывернутыми в разные стороны колесами.
Когда бойцы группы выбежали к поляне, Сервант сидел на земле и пальцами пытался прочистить забитые звуковой волной уши.
— Ну, что же ты так, Сергей Васильевич, — воинственно размахивая «Винторезом», больше всех возмущался Бизон. — Говорил, «языка» надо брать, а сам всех одним махом под заныр.
На упреки командир только пожал плечами — дескать, ошибочка вышла, не рассчитал силушку богатырскую.
— Дальше-то что делать? — обстоятельно поинтересовался Кужиль, заметив, что временная глухота отпустила старшего.
— С Крутовым связались? — в свою очередь спросил Сервант, уже окончательно придя в себя.
— Радист сказал, что он на задании и будет только утром, — доложил Кужиль, тон его был подчеркнуто серьезным. Действительно, если на задание выбираются лично московские генералы, это уже не бирюльки. Так что до самого утра группа была предоставлена сама себе, и отвечал за бойцов только командир.
— Значит так, покойнички рвались на ту сторону Рокского тоннеля. Причем торопились. Вывод? Мы едем туда же, — после недолгих размышлений принял решение Сервант. — Может, чего и нам обломится…
В командном бункере царили полумрак и гробовая тишина. Все находившиеся под бетонными сводами этого сооружения замерли у своих рабочих мест, как театральные статисты перед началом пьесы. Но занавес по какой-то никому не известной причине не поднимался.
Бригадный генерал Пааташвили с животной тоской смотрел в экран прямоугольной амбразуры. Впереди, поблескивая желтыми и голубыми огоньками окон, раскинулся Цхинвал, столица непризнанной и тем не менее независимой республики. Город затих в полуночной дреме после изнурительного жаркого дня. Слева от города была развернута база российских миротворцев. Военный город был залит электрическим светом, как бы выставляя напоказ штабные постройки, коробки казарм и боксов для техники. Тем, кому надлежало оберегать мир в этой горячей точке, скрывать было нечего.
