— Что у вас, как подготовка операции? — поняв, что Фюрер ничего больше не скажет, спросил полковник.
— Все готово. Отряд разбит на группы и через семь турагентств выезжает в район сосредоточения. Первые уже завтра отправляются. Оружие и экипировка доставлены в тайник. Так что гарный подарунок будет москалям.
Фюрер не обмолвился и словом, что американец не только привез снимки космической разведки и интересовался отсутствием Богдана, а по ходу дела еще и Скелю завербовал, предложив тому деньги и американский паспорт на всякий «пожарный случай». Кто же от такого предложения откажется? Степан согласился. Вскоре он сообразил, что янки интересует не столько уничтожение учебного центра и нападение на один из штабов федеральных войск, сколько то, какое конкретно подразделение проходит там подготовку. Для этого Мэйн выдал одноразовую портативную рацию и приказал сразу же связаться с ним, как только пленный будет «расколот», а он решит, что делать дальше. За это Фюреру был обещан первый, но солидный гонорар.
Поняв, что из боевика он больше ничего толкового не вытащит, Малюта тяжело вздохнул и буркнул:
— Ну, удачи тебе.
Из комнаты полковник вышел, даже не заикнувшись об отходной…
Настенные часы в номере показали полдень. Султан Дадышев набросил на плечи пиджак и вышел из номера.
В холле гостиницы его уже ждал Кобра — по официальной версии, боевые друзья пригласили Султана на пикник. Версия вполне правдоподобная, только по пути на природу внедорожник начальника канцелярии президентского полка заехал на территорию Западной комендатуры.
Именно здесь произошла первая с момента приезда в Грозный встреча генерала Крутова и полковника Дадышева. Мужчины обменялись скупым, но крепким рукопожатием, и Родион Андреевич, который уже основал здесь свой оперативный штаб, спросил:
— Как дела, Джеймс Бонд?
— Наживка не успела оказаться в воде, как ее заглотила щука, — улыбнулся Султан и подробно поведал о визите совершенно незнакомого молодого человека, который, как вскоре выяснилось, оказался советником президента Чечни.
Выслушав чеченца, генерал-майор задумчиво нахмурил брови:
— И брак по расчету может стать удачным, если расчет верный. Получается, что свой ход мы просчитали правильно, теперь главное — не допустить промаха и избежать каких-либо случайностей. — Подойдя к своему рабочему столу, Крутов сунул руку под крышку и нажал потайную кнопку. Почти сразу открылась дверь, ведущая в соседнюю комнату, и в кабинет вошел Сервант.
— Знакомьтесь, джентльмены, — Родион Андреевич представил Дадышеву вошедшего гиганта.
— Султан, — чеченец протянул руку.
— Сергей, можно просто Сервант, так привычнее, — пожимая руку, в свою очередь представился здоровяк с наголо выбритым черепом.
— Вот и славно, — легкая улыбка скользнула по губам Крутова. Указав на Серванта, он обратился к Султану: — Во избежание каких-либо накладок или нелепых случайностей, Сергей со своими людьми вызван сюда для вашей охраны, Султан Исмаилович.
Уважительное обращение не произвело впечатления на бывшего командира батальона «Конан».
— Нет, — коротко прозвучало.
Брови генерала удивленно поползли вверх.
— Что значит — нет?
— Меня будут охранять мои люди. Они мне преданы и не позволят, чтобы с моей головы упал хотя бы один волос. Ваши люди, — полковник выразительно посмотрел на Сергея Севрюкова, — конечно же, профессионалы, но в данной ситуации только будут мешать.
Это было верно подмечено: европейцы среди кавказцев всегда будут в «свете юпитеров», тем более что две охраняющие, даже независимые друг от друга системы рано или поздно пересекутся, и тогда все окажутся в шаге от той самой глупой случайности.
— Хорошо, — согласился Крутов, сочтя довод чеченца вполне логичным. — Пусть тебя охраняют твои бойцы, но Сергей со своими людьми всегда будет поблизости…
Советник президента Чечни Тимур Вакаев в этот день на работу не вышел, заранее оставив объяснительную записку, в которой сообщил, что на несколько дней должен покинуть Грозный. Это была юридическая фикция на случай проверки; на самом деле, до отсутствия советника никому не было дела. Все руководство республики сейчас холило и лелеяло прибывших из Москвы земляков-бизнесменов.
Сразу по окончании неофициального комендантского часа Тимур покинул город, взяв направление в сторону гор.
Оказавшись в предгорье, он завернул в небольшой аул и остановился на ночь в доме старейшины, столетнего слепого Али, о котором ходили слухи как если не о святом, то уж наверняка человеке мудром. За советом к нему приходили со всей республики (правда, не особо часто); говорили, что, выслушав человека, он мог предсказать будущее.
Старика Тимур так и не увидел; ему отвели отдельную комнату, а уже вечером пришел проводник. Это был мужчина средних лет, неброской внешности. Поверх камуфляжной формы был наброшен дождевик с капюшоном, из-под дождевика выглядывал тонкий ствол АК-74 с навинченным цилиндром пламегасителя. Пришелец с гор произнес короткую фразу на вайнахском, советник незамедлительно ответил.
— Пошли, — хмуро бросил проводник и молча направился в сторону чернеющего вдали леса. Прежде чем двинуться следом, Тимур опустил на глаза мощный прибор ночного видения, успел сделать несколько шагов, когда боковым зрением засек неестественное шевеление веток одного из кустов. Вакаев понимающе усмехнулся: наблюдательность всегда была его коньком, еще со времен занятий в британском центре подготовки коммандос. «Проводник пришел не один. Тем лучше, буду под надежной опекой».
Ночь дышала зноем, накопленным за длинный летний день. Где-то вдалеке протяжно ухнул филин, выбравшийся на охоту, и тут же с опушки леса разразился своими трелями соловей — голосистая, но невзрачная птаха, пока еще не отягощенная семейными заботами. Ночь с виду казалась безобидной и мирной, но это была всего лишь иллюзия. Достигнув опушки, проводник остановился и, призывая Вакаева к вниманию, поднял руку. Когда Тимур приблизился, предупредил:
— Дальше ни шага в сторону, только след в след.
Это было не пустое предупреждение: лес таил в себе множество опасностей в виде мин различного типа. Эти «зерна зла» обильно сеяли в лесах как боевики, так и федеральные войска, охотясь друг на друга.
Они углубились в чащу метров на триста, когда позади Вакаева раздался характерный щелчок передергиваемого автоматного затвора.
— Стой спокойно, советник, — прозвучал хриплый голос на ломаном русском. Тимур замер на месте, не оглядываясь; чья-то крепкая рука сильно сжала его плечо, и тут же с глаз сорвали прибор ночного видения. — Тебе теперь эти «очки» ни к чему.
Изображение из бледно-зеленого стало черным, а в следующую секунду лицо советника стянула широкая повязка, запястья опутал кожаный ремешок, на шею набросили веревочную петлю, конец которой крепко держал проводник.
