– Личная гвардия? – усмехнулся Николай, убрав руку с висевшего на плече автомата, закрыл удостоверение и протянул его чеченцу.
– Типа того, придворные, – хмыкнул Ункас, потянувшись за документом.
– А почему удостоверение выдано по дате больше года назад, а выглядит, будто только что из типографии? – внезапно спросил Лемешев и только сейчас сообразил, что его насторожило с самого начала. Схватиться за оружие правой рукой он никак не успевал, пальцы левой впились в рубчатое тело «лимонки», срывая ее с ремня.
Ункас понял, что прокололся на сущем пустяке, поэтому, не теряя времени на бесполезные объяснения, вскинул руку с пистолетом, и, почти не целясь, выстрелил лейтенанту в сердце, беспомощно наблюдая, как уже мертвый офицер успевает швырнуть взведенную гранату под колеса грузовика. Выжить при таком раскладе можно было только одним способом – укрывшись за валунами на берегу горной речушки. С проворством индейца Бабрак сиганул в сторону…
Снайпер успел размозжить голову водителю и сразу же перевел прицел на Халиева, когда тот неожиданно ринулся в сторону. В следующем прыжке чеченца тяжелая девятимиллиметровая пуля, пробив заднюю пластину бронежилета, раздробила позвоночник и уже мертвое тело швырнула на валуны, за которыми Ункас надеялся найти спасение…
Взрыв «лимонки» прогремел как сигнал к началу боя, следом по брезентовым тентам грузовиков хлестко ударила длинная пулеметная очередь. Из зарослей папоротника к машинам устремились пунктиры трассирующих пуль.
Опытные бойцы моджахеды не собирались покорно сдаваться, как крысы, угодившие в западню. Армейские каски и бронежилеты дали им несколько секунд дополнительной жизни, и этой форой боевики воспользовались…
Почти одновременно из кузовов обоих «Уралов» ударила пара реактивных огнеметов «шмель», земля вздыбилась от грохота двух объемнодетонирующих зарядов…
Командир роты специального назначения отдельной дивизии имени Дзержинского капитан Игорь Воскресенский по прозвищу Морда (прозванный так за особенности своей физической структуры) медленно брел вдоль изрешеченных пулями «Уралов», внимательно осматривая поле боя. Неоднократно принимавший участие в боестолкновениях с отрядами сепаратистов, краснолицый гигант мог легко себе представить, как именно здесь разворачивались события.
Тревожная группа взлетела, едва был получен сигнал о помощи. Но слишком уж далеко забрались разведчики, лететь пришлось час десять минут. К этому времени все было кончено, даже раненые, какие были, успели скончаться от потери крови или болевого шока.
Шестеро сержантов обследовали поле боя, остальные заняли оборону по периметру на случай появления «незваных гостей».
Как разворачивался бой, капитан Воскресенский представил без труда, а вот кто с кем сражался, это было гораздо сложнее определить. Одетые как отпетые бандюки трупы, валяющиеся по кустам, все до одного были славянской внешности. И наоборот, убитые возле машин оказались в обычной одежде мотострелкового подразделения. А проблема заключалась в том, что этих погибших даже при поверхностном осмотре можно было отнести к кавказцам.
– Что скажешь, Леха? – обратился Игорь к подошедшему прапорщику Манчуру. Они дружили уже не один год и не один пуд соли съели в командировках, не раз ходили под смертью и уже давно относились друг к другу по-братски.
– Да туфта все это, – сплюнув под ноги, ответил прапорщик.
– Не понял?
– А чего тут понимать. Наша рейдовая группа, – Манчур кивнул в сторону выгоревших зарослей папоротника, – наткнулась на духов, закосивших под федералов.
– Думаешь, закосили?
– А то, – прапорщик двинул плечами, раскрывая офицерское удостоверение. – Ксивы их – дерьмо, а в кузове два ПЗРК «игла», столько же «шмелей». Они, паскуды, хотели вырваться на равнину, чтобы устроить нам приличный сабантуй. Да не вышло у уродов…
– Выходит, все так, – вынужден был согласиться с другом Воскресенский. Он хотел еще что-то добавить, но не успел.
– Товарищ капитан, – из кустов вынырнула физиономия одного из сержантов. – Нашли одного живого.
– Веди, – коротко приказал ротный.
Живым оказался радист, он лежал в нескольких десятках метров от места боя. Из-под черных резиновых шайб наушников сочилась густая черная кровь. Морпех глядел перед собой невидящими глазами и, намертво прижав микрофон к запекшимся губам, заученно бормотал:
– Росомаха вызывает Белого Орла, Росомаха вызывает Белого Орла…
– Твою мать, наши! – по-звериному зарычал Воскресенский. – Радио в штаб группировки…
Высокогорный ледник караван преодолевал двое суток. Отдыхая по нескольку часов, боевики снова и снова поднимали свою ношу и тащили ее дальше. Потом опять короткий отдых и как самую большую ценность бережно под уздцы вели лошадей, которые с большим трудом могли передвигаться по скользкому льду.
– Слушай, Виталик, – во время одного из привалов обратился к Милевскому Панчук. – Как тебе удалось скинуть с горы проводника? Ты что, телепат?
– Загипнотизировал деда? – подключился Качмала. Оба легионера ни на секунду не сомневались, что неожиданное желание проводника отправиться в лучший из миров не обошлось без вмешательства их приятеля.
– Гипноз здесь ни при чем, – спокойно парировал Виталий. Отстегнув в очередной раз ремень от автомата, сложил его вдвое и продолжил: – Во время службы в Джибути аборигены научили меня при помощи примитивной пращи на сотню шагов попадать в пивную банку. А дедушка так удачно стоял на краю обрыва, просто руки чесались. К тому же на него в тот момент никто не смотрел, расстояние было немногим больше полусотни шагов, да и голова старца была побольше пивной банки. Даже если бы его и отыскали в ущелье, то вряд ли бы поняли, отчего это проводник нырнул в вечность. Камень – не пуля, в теле не остается. Учтя все эти факторы, я рискнул и, как говорится, вышел в «дамки»…
– Это точно, – уважительно согласился Качмала. Действительно, поступок Милевского, не зная технологии исполнения, можно принять за колдовство или гипноз. И так решили не одни легионеры, неожиданное «самоубийство» проводника сильно шокировало Воина.
Командуя караваном, Руслан Мирзоханов действовал будто по инерции, по программе, вложенной в его мозг; казалось, сознание находилось далеко от него.
Впрочем, моджахедов подгонять не приходилось, лютый ночной холод и дневной страх быть обнаруженными авиацией на зеркале ледника стимулировали их лучше любого окрика или приказа.
Наконец на третий день караван спустился с заснеженных вершин.
Руслан Мирзоханов отдал приказ встать на привал в небольшой буковой роще, надежно скрывавшей от постороннего взгляда и боевиков, и лошадей с грузом.
Первым делом разожгли спиртовки, чтобы разогреть пищу, которую на леднике приходилось выцарапывать из банок в замерзшем виде, клацая от холода и голода зубами. После сытной и горячей пищи сон липкой паутиной окутал обессиленных людей.
