– Наверное, ты в детстве увлекался книгами про животных, –
хмыкнула я, – очень красочный рассказ, не пойму только, какое отношение он
имеет к ситуации с Радько?
– Самое прямое, – крякнул Олег, – потому что в роли страшно
активного, но более чем глупого фокстерьера выступила моя женушка.
Пару секунд я молча смотрела на мужа, потом решила
обидеться, но тут же передумала. Если хочу, чтобы Олег взял меня в помощники,
не стоит изображать из себя институтку.
– Значит, ты считаешь, что я ошибаюсь?
– Причем фатально.
– И как было дело?
Куприн вытащил сигареты, взял с подоконника пустую
консервную банку из-под тушонки, исполнявшую тут роль пепельницы, и сказал:
– Слушай.
Как-то принято считать, что эпоха великих человеческих
страстей осталась в прошлом. Это во времена Шекспира люди ревновали, теряли
голову от ненависти, изощренно мстили, сметали каменные замки, мечтая
соединиться с любимыми, и жаждали власти до потери рассудка. Нынче же человек
измельчал, довлеющая над нами страсть – это сребролюбие. Вот ради денег
компаньон может убить своего партнера по фирме, а неверную жену он просто
бросит, оформит спокойно развод и будет искать себе новую супругу. Мы стали
холодными, расчетливыми, неспособными на страсть. Но на самом деле это не так.
Любовь, ненависть, ревность… Есть среди нас Джульетты, Отелло, леди Макбет и
короли Лиры. И иногда страсть настолько захватывает человека, что он перестает
владеть собой, становится преступником, готовым на все.
Почему девочка из хорошей семьи, милая, интеллигентная,
говорящая на двух иностранных языках, студентка-первокурсница исторического
факультета МГУ Лена Конюхова полюбила Геннадия Ковалева? На первый взгляд,
ничего общего между молодыми людьми не было. Леночка окончила с блеском сразу
две школы, общеобразовательную и музыкальную, запросто изъяснялась на
английском, столь же легко могла продолжить разговор и на французском, она
бегала на концерты в консерваторию, не путала художников Мане и Моне и
увлекалась йогой. Впрочем, в семье преподавателя литературы и художницы вряд ли
могла родиться иная девочка.
Гена вырос в другом гнезде. Отца он не знал, мать работала в
гараже диспетчером, а бабка всю жизнь просидела гардеробщицей, правда, в
театре, поэтому Гена просмотрел почти весь классический репертуар. Книг он не
читал, но содержание «Недоросля», «Синей птицы», «Мертвых душ» и «Преступления
и наказания» мог пересказать легко.
Жил Гена не в благоустроенной трехкомнатной квартире в
собственной комнате, заваленной игрушками, а в бараке, спал на раскладушке и
лет с трех виртуозно ругался матом. Наверное, господь подарил ему неплохую
голову, потому что Ковалев в отличие от многих «барачных» детей окончил
десятилетку и имел в кармане аттестат. И ему повезло, в армию Гену не взяли, у
парня оказалась такая ерундовая вещь, как плоскостопие, но в тот год, когда он
подпадал под призыв, неправильная стопа еще считалась достаточным основанием
для белого билета. Поэтому Гена пошел учиться в автомобильно-дорожный техникум,
хотел стать механиком и устроиться в сервис.
В жизни людей огромное значение имеет коротенькое
словосочетание «если бы»… Если бы в тот майский день не начался неожиданно
проливной ливень, если бы Гена не пробегал именно в этот момент мимо театра,
где работала бабка, если бы он не решил заскочить к старухе, чтобы переждать
дождь, если бы Клавдия Васильевна не выпила в недобрый час несвежий кефир и не
захотела в туалет, если бы она не попросила внука постеречь пальто зрителей,
если бы Лена не опрокинула на себя в буфете стакан томатного сока и не решила
уйти домой, не дождавшись конца спектакля, если бы… То ничего бы и не
случилось.
Лена скорей всего бы вышла замуж за Мишу Андреева, студента
консерватории, который давно ухаживал за девушкой, а Генка окончил техникум и
отправился в автосервис. Лариса Григорьевна Левитина, Сергей Мефодьевич
Рассказов и Катя Рамазанова остались бы живы, Жора Радько не сидел бы в тюрьме,
не лежала в могиле Рита, не была бы убита женщина в розовом костюме… Судьбы
многих людей изменил внезапно хлынувший майский дождь, и случилось то, что
случилось.
Из театра Гена и Лена вышли вместе. Это была любовь с
первого взгляда, удар молнии, чувство, которое пережили Ромео и Джульетта,
Данте и Беатриче, Абеляр и Луиза.
Ради любимого человека Лена порвала с родителями, бросила
благоустроенный, налаженный быт, беспроблемную жизнь и материальный достаток,
ушла в барак, в жуткие условия, стала спать на продавленной скрипучей
раскладушке, стоять в очереди к единственному отбитому рукомойнику и мыться в
ванной по расписанию. И ради того, чтобы быть с любимым, Лена стала
преступницей.
Идея украсть раритетное первоиздание поэмы Пушкина «Евгений
Онегин» принадлежала ей. Да Гена и не знал, что за потрепанную книжонку можно
получить такие офигенные деньги.
– Риска никакого, – заверяла его жена, – ключи профессор
всегда бросает на столике у двери, я сделаю оттиск, и закажем дубликат. Потом я
задержу Ивана Федоровича на кафедре, а ты спокойно войдешь и возьмешь книгу,
только не перепутай, во втором ряду, за томиками синего цвета собрания сочинений
А. Куприна.
– Думаешь, сойдет? – колебался Гена.
– Конечно! – с жаром воскликнула Лена. – Иван Федорович
страшно беспечный, квартира его никак не охраняется, собак у него нет,
родственников тоже, лифтер в подъезде отсутствует, а соседи по лестничной
клетке – алкоголики. Им недосуг смотреть, кто к профессору ходит, у метро
бутылки собирают, да и пьяные всегда.
– А не покажется подозрительным, что ты задержишь профессора
на кафедре?
– Нет, он же мой научный руководитель, – спокойно
растолковывала Лена, – вполне естественно, что мы обсуждаем детали работы.
Но Гена все еще колебался. Тогда Лена обняла мужа и сказала:
– Милый, Иван Федорович и не заметит, что у него пропал
Пушкин. Он жутко рассеян, обнаружит отсутствие поэмы и решит, будто дал кому-то
посмотреть. Сколько раз он при мне говорил: «Сейчас, Леночка, покажу вам нечто
интересное».
Подойдет к полкам, пороется и чуть не плачет: «Куда
задевалось? Небось дал кому-то! Эх, давно хочу тетрадку завести и записывать
отданные книги, да все недосуг!»
А мы с тобой продадим Пушкина и купим себе квартиру, пусть
маленькую, зато свою. Я больше не могу прятаться в ванной.
Как это ни покажется вам странным, но в их семейном тандеме
Гена был ведомым, послушным исполнителем, подчиненным. Естественно, он
согласился. Впрочем, ему казалось, что и кражей это действие нельзя назвать.
Подумаешь, книжку стырить, не золото, не брильянты, не деньги…
