Ровно через полчаса, разузнав телефон справочной «Билайн», я
налетела на оператора.
– Девушка, у меня отключился мобильный.
– Номер, пожалуйста.
Я продиктовала цифры, послышалась заунывная мелодия, потом
тот же безукоризненно вежливый голос ответил:
– Вы не оплатили счет.
– Мне его не приносили!
– Как это? – удивилась девушка. – Такое просто невозможно!
– Ой, понимаете, – я принялась вдохновенно врать, –
переехала месяц тому назад на новую квартиру, вас, естественно, предупредила,
только, очевидно, сотрудник телефонной компании забыл внести исправления в
компьютер.
– Это невозможно.
– И тем не менее произошло. У меня там что стоит, улица
Красные Поля, дом 102, квартира 17?
– Да.
– Вот видите, а теперь у меня совсем другое местожительство.
– Извините, – тут же отреагировала девушка. – Думается, вам
лучше подъехать в офис и написать заявление, мы по телефону такие вещи, как
перемена адреса, не оформляем.
– Но я уже приезжала один раз, – кривлялась я изо всех сил,
– и вот что вышло.
– Компания приносит свои извинения, виновные будут наказаны.
– А телефон включите?
– Только после оплаты счета, буквально через пять минут.
Я повесила трубку и кинулась к шкафу. Ага, Валерия Константиновна,
ты, конечно, хитрая лиса, но я умнее, выследила тебя.
Если вам когда-нибудь предложат жилье на улице с
революционным названием Красные Поля, ни за что не соглашайтесь! Если риелтеры,
перебивая друг друга, начнут петь на разные голоса о новом благоустроенном
районе с чистым, горным воздухом, не верьте ни единому слову. Я прокляла все на
свете, пока нашла эту улицу, от метро сюда ходила только одна маршрутка, под
завязку забитая пассажирами, а еще на ней горит гигантский факел, производящий на
неподготовленного человека совершенно инфернальное впечатление. Об экологии по
соседству с нефтеперерабатывающим заводом лучше помолчим. Улица оказалась
длинной-предлинной и практически без жилых домов. По бокам шоссе, где с гулом
проносились машины, стояли какие-то покосившиеся хибарки, гаражи, сараи. Тут и
там высились помойки, потом ноги вынесли меня к автомобильному кладбищу. Двое
мужиков неопределенного возраста лазали между проржавелыми железками.
– Эй, – крикнула я, – где тут дом 102, подскажите!
– А… его знает, – вполне миролюбиво ответил дядька.
– Ступай за казармы, где ОМОН расквартирован, – охотно
пояснил второй, – тама бараки стоят, это один из них, похоже!
Я покорно пошлепала в глубь квартала по узенькой тропке,
вихляющей между горами битого кирпича. Наконец дорожка сбежала с горки вниз, и
перед глазами открылась площадка, на которой впритык друг к другу стояли четыре
дощатых сарайчика, длинные, нелепые, с тесно натыканными окнами.
Я дошла до первого из домиков, увидела на лавочке
скособоченную бабульку и, думая, что она глухая, заорала:
– Здравствуйте, подскажите, это дом 102 по улице Красные
Поля?
Старушка подскочила. Потом торопливо перекрестилась и сказала:
– Что же ты такая громкая, унучка! Можно ли старого человека
пугать? Не ровен час паралик разобьет, кому я такедова нужная буду?
– Простите, – сбавила я тон, – у меня бабушка глухая, вот я
и привыкла орать.
– И слышу отлично, и вижу без очков, – бодро заявила
старушка, – вот только ноги подвели, каждая сама по себе шагает, цирк, да и
только. Пока их в кучу сгребу и до булочной допруся, цельный день пробегет.
Ищешь кого али из простого любопытства интересуешься?
– Мне нужна квартира семнадцать.
– Э, милая, – покачала головой бабка, явно скучавшая в
одиночестве, – нетуть здесь квартир.
– Как это? – удивилась я, ткнув пальцем в сторону бараков. –
Вон занавески висят, горшки с цветами стоят, значит, живут тут люди.
– Не живут, а мучаются, – пояснила бабуся, – здеся не
квартиры, а комнаты. Ванна с сортиром одна на всех. Только душ давно поломатый,
народ в баню ходит, бачок, почитай, кажный день чинют, текет, зараза. Вон,
видишь будку? Тудысь и носимся. Сейчас ищо ничего, тепло, а зимой-то студено.
Пока оденешься, пока дочапаешь, колотун продерет, чисто курица замороженная
делаешься! Вона, вишь, красивые занавесочки в беленькую клеточку?
Я кивнула.
– Водорезовы тама проживают. Знаешь, чего у них есть?
– Нет.
– А сортир такой переносной, прямо за ширмочкой стоит, в
комнате. Оно, конечна, последнее дело, там, где жрешь, до ветру ходить, только
делать чего? Трое дитев у их.
Я удрученно молчала. Какой ужас! Вот, оказывается, как живут
некоторые люди! А я еще смею ныть, находясь в огромной квартире. Лягу на диван,
закрою дверь в свою спальню и злюсь на непрошеных гостей! Вот ведь
отвратительное поведение! Нет, сегодня же встречу всех с радостным лицом!
Бабулька тем временем по-стариковски неторопливо высказывала
вслух свои соображения:
– На кухне тута вечно лай стоит, конфорки делют, никак не
договорятся. Одни Водорезовы умныя… Плитку себе поставили да чайник
электрической. Готовят в комнате, ровнехонько около Прасковьи Ивановны.
– Около кого? – совсем растерялась я.
– Возле параши, – мелко захихикала старуха, – никак, не
знаешь, отчего ее так кличут? Оттого, что полное имя этому месту Прасковья
Ивановна.
И она снова разразилась отрывистым смешком, похожим на
кашель.
– Вишь, как существуем, а ты болтаешь: квартиры!
– А в семнадцатой комнате кто живет?
Старуха сложила губы куриной попкой.
– Клавка, сильно гордая, с нами не дружит, велит себя
Клавдией Васильевной звать, гонористая больно. Хотя с чего ей гордиться? Живет,
как и мы, в отстойном болоте, чисто лягушка канализационная.
– Она дома?
– Где ж ей быть? Уж не в Париже, небось телик глядит, самое
время, ей унук новый аппарат подарил, – с завистью протянула информаторша, – ох
и хороший!
– Кто? Внук или телевизор?
