На мой взгляд, ему уже было достаточно нехорошо, просто хуже
некуда.
– Отнеси…
– Хорошо, хорошо, не переживай.
– Не забудь…
– Все будет в порядке.
– Ритке…
– Ничего не скажу, пусть она меня режет!
– Менты… Ментам не надо…
– Ни за что, – соглашалась я.
Несчастный закрыл глаза и захрипел.
– Эй, эй, – испугалась я, – погоди, поговори еще!
Но парню стало совсем невмоготу, и тут разом прибыли «Скорая
помощь» и милиция. Избитого, чуть живого несчастного увезли в больницу. Один из
ребяток в форме начал опрос свидетельницы, то бишь меня. Сержант, поминутно
зевая, записал мои паспортные данные, потом молча выслушал рассказ о
подсмотренной драке и без всякого энтузиазма спросил:
– Значит, личности потерпевшего не знаете?
– Нет.
– Ага, – кивнул парень, потом вытащил бордовую книжечку и
сообщил: – А ведь он с вами в одном доме прописан.
Я слегка удивилась, в башне, правда, много квартир, но лица
соседей примелькались.
– Радько Георгий Андреевич, – продолжил тем временем сержант,
– женат на Маргарите Сергеевне…
– Жора! – закричала я.
– Так вы знаете потерпевшего?
– Конечно, очень хорошо, его квартира над нами. И с ним
знакома, и с Ритой…
– Ага, а говорили, что никогда не встречались.
– Я не поняла, что это он, лицо сильно изуродовано, то-то он
меня по имени позвал…
– И что сказал? – быстро отреагировал парень.
Я прикусила язык и пожала плечами.
– Ничего особенного, просто шептал: «Вилка, Вилка». Меня так
друзья зовут. Вот оно как, он меня узнал, а я его нет.
– Ну у вас-то на лице никаких изменений не случилось, –
резонно заметил паренек и зевнул вновь. Ему явно хотелось спать, и не было
совершенно никакого желания вешать на родное отделение очередной «висяк». А
дело об избиении человека, да еще ночью, бомжами мигом попадает в разряд
нераскрываемых и портит всю статистику. На пухлогубом лице сержанта явственно
читался не высказанный вслух упрек. Ну какого черта эта тетка не спит по ночам,
а смотрит в окно? Подрались мужики спокойно и разошлись, ан нет, теперь придется
начинать следствие, а все из-за глупой бабы, на которую некстати напала
бессонница.
– Вы, гражданка, – сурово велел юноша, – ступайте себе
спокойно по месту прописки. Вам позвонят, когда надо будет!
Бело-синий «газик», дребезжа всеми внутренностями и одышливо
кашляя, поехал в сторону проспекта. Я побрела домой. Бедный Жорка, за что его
так? Неужели из-за этой дискеты? Интересно, какая на ней содержится информация?
Отчего Жора нес ее не в сумке, а в потайном, хитро расположенном кармане? Я
доехала до своей квартиры, потом, подумав секунду, поднялась на этаж выше. Надо
сказать Ритке, что Жора отправлен в больницу.
Глава 2
Не успела я нажать на звонок, как дверь распахнулась, и мне
в лицо выплеснулась холодная жидкость. От неожиданности я чуть не упала, но
потом, встряхнувшись, словно собака после дождя, сказала:
– Ты чего, Ритка, белены объелась?
Соседка поставила на пол ведро и запричитала:
– Ой, Вилка, прости бога ради, думала мой кобель домой
вернулся, чтоб ему ни дна, ни покрышки, гад ползучий, все по бабам шляется.
Вставить хотя бы слово в поток, который выливался изо рта
Ритки, было невозможно, и пришлось дать ей возможность выпустить первый пар.
– Вечно брешет, что у него клиенты, – тарахтела Рита, –
утром дрыхнет до полудня, потом, как старая бабка, телик глядит, а после
четырех подхватится и уносится. А домой, спасибо, если к трем ночи придет. Ну
какие такие клиенты?
– Действительно, – вклинилась я в ее речь, воспользовавшись
тем, что Ритка на секунду остановилась, чтобы набрать полную грудь воздуха для
нового раунда, – и в самом деле, при чем тут какие-то клиенты, он же у тебя в
архиве работает!
– О господи, – всплеснула руками Рита, – да его хранилище
сотрудникам по двести пятьдесят рублей в месяц платит! А в последнее время и
вовсе всех по домам распустили. Директор им сказал: «Сидите, ребята, до лучших
времен в неоплачиваемом отпуске. Авось через какое-то время жизнь наладится».
Ну народ и побежал в разные стороны, кто куда мог. У всех семьи, дети. Вон Иван
Сергеевич на рынке встал, дрянью торгует, Ольга Михалева в школу учительницей
пристроилась, Женя Зинченко с газетами у метро топчется. Все выжить хотят, один
мой губы кривил: «Извини, Рита, но я кандидат наук, из архива уйти не могу,
кто-то же должен думать не о своем животе, а о потомках! Историю следует
сохранить!»
Ритка на секунду остановилась, я попыталась было сообщить ей
неприятную новость:
– Тут такое дело…
Но соседка, очевидно, слишком долго копила в себе информацию
о ленивом супруге, потому что понеслась дальше, не обращая на меня никакого
внимания:
– История! Уржаться можно! Кушать-то сейчас хочется! Вон, я
Катьку к родителям отправила! Виданное ли дело, сидим на шее у двух
пенсионеров! Уж я Жорку грызла, грызла и догрызла. Нашел он работу. Из архива
увольняться не стал, трудовая там лежит. Это и правильно, а сам пошел в
страховую компанию, агентом на проценте. Кстати, тебе не надо чего
застраховать? Квартиру, машину… Или жизнь? Знаешь, выгодные условия: если
помрешь от предусмотренного случая, Тамарка хорошие деньги получит, и на
похороны хватит, и на поминки останется…
Я обозлилась и перестала деликатно ждать, пока соседка
заткнется сама по себе.
– Твоего мужа только что увезли на «Скорой» в
Склифосовского.
Рита попятилась.
– Почему?
– Избили его во дворе, у гаражей, бомжи.
– Ой, мамочка, – заметалась по коридору Рита, – делать,
делать-то что? Как туда добраться?
Я попыталась ее успокоить:
– Утром поедешь, сейчас небось там двери закрыты, никто тебя
не пустит.
– Господи, – запричитала Рита, – ну за что мне одни
несчастья? Сначала у Катьки в аквариуме все рыбки передохли, а теперь Жорка в
больнице!
