Я послушно налила чашку, Аня уткнулась в бумаги, примерно
через полчаса она подняла голову и спросила:
– Ну? Чего?
– Так как, все нормально?
– Во-первых, – вздохнула Аня, – я гинеколог, не слишком– то
разбираюсь в сердечно-сосудистых и эндокринологии. А во-вторых, зачем тебе мое
мнение?
Я отставила чашку, Анечка не соврала, компот на самом деле
изумительно утолял жажду.
– Понимаешь, я работаю в журнале «Криминальный рассказ».
– Знаю, – перебила Аня, – читала его в метро, видела твои
материалы, бойко пишешь, очень даже интересно, где только информацию берешь?
– От людей, – улыбнулась я. – Вот, видишь, притащили мне эти
истории болезни и уверяют, что тут есть криминальная подоплека. На твой взгляд,
это так?
Аня еще раз поворошила листы.
– Понимаешь, я узкий специалист. Вот когда ко мне Тамарка
принялась бегать и рассказывать, что у нее живот странно сжимается, тут я была
в материале, живо ей про тонус матки объяснила. А сердечно-сосудистые…
– Ну ты же училась в медицинском, – возмутилась я, – неужели
все позабыла?
– Нет, конечно, на первый взгляд ничего странного. Вот,
допустим, эта девочка, Рамазанова, с инсультом…
– Не рано ли в двадцать пять лет такое получить?
– К сожалению, инфаркт мозга случается и у детей.
– Как ты читала, – рассердилась я, – чем смотрела? У нее
инсульт приключился, а ты про инфаркт.
– Инфаркт мозга и инсульт – это два названия одной вещи, –
спокойно пояснила Аня. – У девушки парализовало дыхательный центр, ее долго
держали на аппаратах, но потом все. Знаешь, в случае инсульта трудно делать
прогнозы, это загадочная вещь. У Левитиной произошел тиреотоксический криз, а у
Рассказова была просто очень тяжелая стенокардия. Нет, никаких подозрений у
меня эти записи не вызывают. Лечили всех правильно, истории болезни оформлены
аккуратно, анализы, осмотры, назначения… Нет, Вилка, ничего криминального.
Хотя, подчеркиваю, хорошим специалистом я являюсь только в области гинекологии.
Я поблагодарила Аню и пошла к себе. Нет, тут что-то явно не
так! Из-за этой дискеты убили Риту и неизвестную женщину, разгромили квартиру
Радько и побили Жорку. Нет, есть в этих бумажках нечто этакое… Только что?
На следующий день мы забирали рано утром из родильного дома
Тамарочку с Никитой. Подруга выглядела бледной, но держалась бодро. Мы с
Семеном вручили ей огромный букет из пурпурных роз. Сеня взял сына,
запеленутого в одеяло, и побрел к машине, шаркая ногами.
– Ты чего так странно идешь, пап? – поинтересовалась Крися,
решившая ради такого торжественного случая, как получение из роддома брата,
прогулять школу.
– Боюсь оступиться, – прошептал мужик, – еще упаду, не дай
бог.
– А шепчешься почему?
– Так спит ведь.
Тамара улыбнулась.
– Он пока ничего не слышит и не видит.
– Да ну? – изумился муж. – Откуда ты знаешь?
– В книге прочитала, – ответила Томочка.
Дома мы положили младенца в кровать. Маленький кулечек
совершенно потерялся на матрасе.
– Надо его развернуть, – сказала Тома.
– Зачем? – испугался Семен.
– Жарко очень.
– Нет, – влезла Кристина, – вот тут написано, смотрите, дети
до месяца плохо держат температуру тела, она у них такая же, как в помещении.
– Так в этой комнате небось все тридцать, – сказала я, –
доставайте несчастного ребенка из верблюжьего пледа, мальчик небось вскипел.
Очень острожно, еле дыша от напряжения, двумя пальцами Сеня
развязал пышные голубые банты и раскрыл одеяльце. Показался младенец,
облаченный в теплую распашонку, два чепчика и фланелевую пеленку. Не успела я
испугаться его крохотного вида, как маленький беззубый ротик раскрылся и
понесся довольно сердитый крик.
– Жарко ему, – с видом специалиста заявила Кристина, – вон
какой красный.
Томочка сняла с ребенка шапочки. Но Никитка не успокоился,
наоборот, он заорал еще громче. Тамара раскрыла пеленки.
– Мамочка, – прошептал Сеня, – какой крохотный, жуть берет.
– Он нормальный, – обиделась Томуся, – три кило шестьсот
двадцать грамм, рост пятьдесят два сантиметра. Ты маленьких не видел. Знаешь,
какие рождаются? Меньше двух кило.
Никита полежал пару минут молча, потом начал странно
вздрагивать.
– Что с ним? – попятился счастливый отец. – Никак судороги!
Тамара побелела.
– По-моему, он замерз и икает, – быстро сказала я, видя, что
подруга сейчас грохнется в обморок, – надо его одеть.
Томуся кое-как замотала сына во фланель. Ровно через секунду
он опять заорал и стал похож на свеклу.
– Жарко, – закачала головой Кристина, – как бы не
перегрелся.
Молодая мать покорно выпутала новорожденного из пеленок.
Мальчик незамедлительно заикал, пришлось спешно его закутывать. Но, оказавшись
в теплой фланельке, ребятенок заорал. Мы опять раздели бедолагу. Начался
приступ икоты.
– Господи, – заплакала Тамара, – что делать-то, а?
– Врача вызывать, – закричал Сеня, – немедленно! Ребенку
плохо!
Тамарочка заплакала и бросилась вновь заворачивать бедолагу
в одеяльце. Естественно, начался сердитый крик.
– По-моему, он есть просит, – сообщила Кристина.
Тамара перестала рыдать и глянула на часы.
– Ой, половина первого, их в роддоме в полдень приносили, я
опоздала на полчаса!!! Что делать?
Я посмотрела на подругу. Тамара очень спокойный человек, она
практически никогда не выходит из себя. Плачущей я видела ее всего пару раз в
жизни, кричащей от негодования или злобы никогда. Она приветлива со всеми и в
первую очередь думает о том, чтобы хорошо было другим, а не ей. И еще она
никогда не впадает в уныние, не предается отчаянию или просто не демонстрирует
этих чувств перед окружающими. Томочка очень хорошо воспитана и интеллигентна.
Но сейчас она билась в истерике.
– Что? Что делать?
