Не успела я ахнуть, как Луиза отодвинула полотно и обнажила
дверцу сейфа. Нервными движениями она нажала на кнопки и выхватила из нутра
железного ящика небольшую картину.
– Вот, – азартно выкрикнула она, – вот, только гляньте!
Леонардо да Винчи! Слыхали про такого?
Я кивнула.
– Любуйтесь, – ликовала Луиза, – «Тайный вечер»! Есть только
у нас. Рома бешеные бабки отдал!
– «Тайный вечер», – повторила я.
Да Луизонька еще глупее, чем кажется.
– Только у меня такая, – ликовала девочка, наконец-то ей
удалось «уесть» наглую тетку, обладающую вызывающе шикарными изумрудами, –
только у меня! Во всем мире больше ни у кого! Леонардо расписал церковь в
Италии, а потом сделал картину или наоборот, точно не знаю! Но она в одном
экземпляре и моя!
– Настоящая? – с сомнением протянула я.
– Подлиннее не бывает, – заверила глупышка. – Рома в
Третьяковке проверял, ой!
Внезапно она прикусила язык.
– Что случилось? – усмехнулась я.
Глупышка растерянно пробормотала:
– Только муж строго-настрого запретил кому-нибудь о ней
рассказывать. Вы уж, пожалуйста, не проболтайтесь, а?
– Конечно, – успокоила я ее, – честно говоря, мне картины до
фонаря, больше всего собаки волнуют.
Обратный путь через поле к автобусной остановке показался
мне короче. Так, значит, у «алмазного короля» настоящий Леонардо, тогда второму
покупателю, естественно, достался фальшивый. Что ж, дело за малым, нужно
узнать, кто из нуворишей сделал в гостиной бассейн!
Дома я радостно отметила, что в квартире находится только
одна Томуська. Весело напевая, подруга готовила обед. Я выпила чай и
проскользнула в свою спальню.
Глава 19
Не имей сто рублей, а имей сто друзей. По этому принципу мы
с Томой прожили большую часть нашей жизни. Стоит только раскрыть телефонную
книжку, и все проблемы решаются мигом. Так, посмотрим… Ага, Лиза Хронова!
– Журнал «Ваш дом», – пропела жеманная девица.
– Будьте добры Лизу Хронову.
– Кто спрашивает Елизавету Андреевну? – мигом поставила меня
на место секретарша.
– Виола Тараканова.
– Одну минуточку.
Полилась музыка. Ну почему производителей телефонов
зациклило на Моцарте? В конце концов, есть Чайковский, «Лебединое озеро»… Хотя
нет, мелодия из балета про белых птиц мигом вызывает у россиянина дикий ужас.
Десять из девяти, подняв трубку, подумают: опять революция. Нет уж, пусть лучше
звучит Моцарт!
– Слушаю, – низким тембром отозвалась Лизавета, – в чем
дело, Вилка?
– Ты писала когда-нибудь об идиоте, который совместил
гостиную с бассейном? – Я мигом взяла быка за рога.
– Лично мне не приходилось, – занудела Лизка, – вот мои
сотрудники могли!
– Не придирайся к словам, – рявкнула я, – узнай быстренько
про этот водный антураж.
Лизавета взяла другую трубку и принялась раздавать указания.
Представляю, как сейчас засуетились ее девчонки, сидящие в кабинетах. Им-то
Лизка жуткий начальник: владелица и главный редактор издания.
– Интересно, – спросила Лизавета, – откуда ты знаешь про
такой прибамбас? Только не говори, что читаешь мой журнал, все равно не поверю.
– Значит, писали, – обрадовалась я. – А когда?.. – В прошлом
году, под Рождество…
– Можешь назвать фамилию владельца и адрес здания?
– Нет.
– Почему? – возмутилась я. – Жалко, что ли?
– Я не знаю ничего про этих людей.
– Так посмотри в статье, там небось все указано.
– А вот и нет.
– Что за ерунда? – удивилась я. – Твое издание рассказывает
о красивых интерьерах, не упоминая их владельцев?
– Понимаешь, – завела Лиза, – в нашем государстве открыто
шикарно живут только люди искусства: писатели, актеры, музыканты. Вот
представители этих профессий всегда рады журналистам, знают, что любая
информация повышает их рейтинг. А остальные! Просто кошмар! Знаешь, что мне
сказала жена Набатова, владельца банка «Монополия»? «Нам известность не нужна.
Ну и подумаешь, что у меня в доме полы, специально вывезенные из Италии! Кому
интересна эта информация? Простой народ она обозлит, а налоговая служба и
бандиты насторожатся. Нет уж, наши полы – это наши полы!» Вот и работай с
такими. Да на Западе любой человек мечтает, чтобы о его доме рассказали как об
образце стиля. А здесь! Жуткие люди!
– Но вы же писали про этого, с бассейном.
– Правильно, иногда у «новых русских» тоже тщеславие
разыгрывается. Вот в данном случае так и произошло! Хозяйка здание показывала,
а фамилии владельцев велела не упоминать: просто Вадим и Дина А. Кому надо,
поймет, а кому не надо, не догадается. Кстати, мы так довольно часто поступаем.
– Но корреспондент, который там был, он-то знает и адрес, и
телефон, и фамилию…
– Естественно!
– Спроси у него.
– Не могу.
Вот тут я вконец обозлилась и прошипела:
– Знаешь, Лизка, когда ты от любовника залетела и пошла
делать аборт по моему паспорту, чтобы муженек, не дай бог, не узнал, я не
говорила тебе, что не могу помочь. И когда тебе захотелось с Петькой Камышовым
в Сочи скатать, кто пришел на помощь и обманывал твоего супружника? Кто блеял в
трубку: «Ах, Вовочка, мне так плохо с сердцем, можно Лизавета тут недельку
поживет?»
– Ну вспомнила, – заржала Лизка, – я уже после Вовки три
раза в загс сбегала! Не обижайся, только я не могу вызвать корреспондента.
– Да почему?
– Материал делал Ицхак Моисеевич Блюмен-Шнеерзон, он весной
укатил в Израиль, на ПМЖ, номера его телефона я не знаю.
От злости я треснула трубкой о базу с такой силой, что ожил
мирно стоящий рядом автоответчик:
– Здравствуйте, вы позвонили в квартиру…
– Ладно, не старайся, – рявкнула я, выдирая из розетки
адаптер.
Впрочем, расстраиваться не стоит. Я схватила трубку и начала
прилежно набирать цифры, которых на этот раз оказалось очень много.
