– Нет, – прошептал Олег, – все, конец, ребята, насквозь
прожгло. Слушайте внимательно. Ты, Юрка, возьми на память обо мне кожаную
фляжку, знаю, она тебе нравится… Ленинид пусть забирает костюм, брюки ушьет, и
хорошо. Тебе, Филя, портсигар, серебряный, там, правда, написано «Куприну от
товарищей по работе», ну да ерунда. Вилка, дорогой, мраморный памятник мне не
ставь… Очень накладно, лучше мою зарплату себе на пальто потрать!
– На твою получку памятник ни за что не соорудить, –
вмешалась Лерка, – даже на табличку не хватит! И пальто не приобрести, разве
один рукав…
– Даже сейчас, когда я умираю, вы со мной спорите, –
прошептал Олег, – жестокие, злые люди…
Тут раздался требовательный звонок, и в спальню вошли две
женщины, одна лет тридцати, другая на пороге пятидесяти.
– Что у нас тут? – поинтересовалась молодая.
Мы начали хором излагать события.
Докторица поморщилась:
– Один кто-нибудь!
– Давай ты, Филя, – велела Лерка. – Все-таки медик.
– Вы врач? – спросила девушка, окидывая мужика взглядом.
– Ветеринар, – пояснила Тома.
При этих словах Дюшка, сидевшая до сих пор тише мышки,
неожиданно подняла вверх морду и завыла. – Вот, – закатил глаза Олег, – вот,
даже животное чует мою скорую кончину, а вы, как все бабы, вместо того, чтобы
начать работать, человека спасать, языком чешете!
– Уберите собаку! – рявкнула пожилая.
– Анна Ивановна, – железным тоном велела доктор, – готовь
электрокардиограмму, посмотрим.
Женщина принялись споро делать свое дело – мерить давление и
навешивать на Олега резиновые груши. Через несколько минут стало ясно: сердце
работает, как часы.
– Так, – протянула врач, протирая стетоскоп, – садитесь.
– Но очень жжет в спине, – начал сопротивляться муж.
– Быстро сесть, – велела докторша, – не мешайте осмотру,
больной!
Олег покорно приподнялся. Врач задрала майку, глянула на
спину муженька, потом резко спросила:
– Ну и что, тут болит, да? Жжет, говоришь?
– Да, – застонал Куприн, – ой, ой, что вы делаете, кожу
сдираете, о, я сейчас умру.
– Сиди молча, – гаркнула девица, и я увидела у нее в руках
кусок клеенки.
– Что это? – изумленно спросила Тома.
– Перцовый пластырь, – ответила эскулапша, – наклеил себе на
спину, а потом забыл. Ясное дело, жжется! Ох уж эти мужики, никакого терпения!
Такую бучу поднял! Тебе бы хоть раз аборт сделать!
– Или брови пощипать, – подхватила фельдшерица, – это только
мы, бабы, с температурой по магазинам мечемся. У мужиков же тридцать семь
случится, и все, караул! Пластырь! Тьфу! Почему вы ему на спину сами не
посмотрели, а? Зачем нас от дела оторвали? Может, сейчас кто и впрямь
загибается, а мы тут с вами балду гоняем!
– Так до сих пор жжет, – тихо сообщил Куприн.
– Ясное дело, – ухмыльнулась Анна Ивановна, – помажьте кожу
«Детским кремом», к утру пройдет.
Семен протянул медикам пятьсот рублей:
– Уж извините, девочки!
Дамы подобрели:
– Чего там, еще не то случается, ну ладно, не болейте.
Лязгая железным чемоданом, они ушли.
– Да кто тебе прилепил пластырь на спину? – взвилась я.
– Юрка, – печально ответил Олег.
– Зачем?!!
– Мы сейф перетаскивали из кабинета в кабинет, – принялся
каяться мужик, – ну у меня поясницу и заломило. А Юрка посоветовал «перцовку».
Да сами у него спросите…
Мы повернулись и увидели, что Юрасик, справедливо
предполагающий, какая буря сейчас снесет его голову, предпочел потихоньку
удалиться.
– Но как можно было про него забыть, – недоумевал Филя, –
как?
– Так он не действовал вначале, – чуть ли не со слезами
ответил Куприн, – только ночью начал печь… Вот у меня и выпало из головы.
Знаете, как было больно, думал, умру.
– Эх, – вздохнул Филя, – не иметь мне твой портсигарчик в
ближайшее время.
Олег промолчал, все побрели на свои места. Я влезла в
ледяную кровать и устало закрыла глаза. Надо обязательно узнать у Акима, что за
лекарство он пьет на ночь. Я тоже хочу спать без эмоций до утра.
Глава 18
Утром я проснулась оттого, что совсем замерзла. Скосив
глаза, увидела пустую правую половину кровати. Значит, наш умирающий ушел на
работу. Через секунду до меня дошло, что ногам не только отчаянно холодно, но и
мокро.
Сев, я посмотрела на кровать. Так, понятно, бутылка с
горячей водой, призванная вчера служить грелкой, остыла, пробка открутилась, и
теперь на матрасе лужа!
Чертыхаясь, я оттащила одеяло и простыню в ванную, развесила
их на веревках, потом пошла на кухню и внезапно поняла, что нахожусь дома
совсем-совсем одна. На вешалке в прихожей не было верхней одежды, а внизу не
валялись ботинки.
Вне себя от радости я спокойно помылась в ванной, не боясь,
что кто-нибудь начнет ломиться в дверь с воплем:
– Вилка, пусти, опаздываю.
Затем вышла, заварила чай, слопала кучу бутер-бродов и
сладко потянулась. Нет, хорошо иногда почувствовать себя одинокой и незамужней
дамой. Блаженное настроение длилось недолго, взяв телефон, я принялась за дело.
Начнем с обладателя своры борзых. Думаю, отыскать его будет легко.
Наверное, удача повернулась ко мне лицом, потому что не
успела я набрать номер клуба любителей русских псовых, как приятный женский
голос пропел:
– «Элита» слушает.
– Вас беспокоит телевидение, программа «Дог-шоу».
– Очень приятно, – обрадовалась собеседница. – Чем могу
помочь?
– Вот, задумали сделать передачу с борзыми, – завела я.
Женщина слушала, не прерывая. Потом сказала:
– Наши собаки живут не поодиночке, а, как правило, сворами…
Пятнадцать штук, говорите? И загородный дом? Есть у нас такой владелец, только,
думается, он не захочет, чтобы его телевидение снимало.
– Почему? Наша передача популярна, у нее высокий рейтинг.
