– Я хотела сама пойти на рынок, но Аким Николаевич не
позволил. Сбегал и еды приволок, да как хорошо все выбрал: капуста хрустит,
огурчики крепкие, селедка – объедение, да и картошка выше всяких похвал. Одного
не пойму, отчего ты покупаешь такую красивую, розовую, а она по вкусу словно
калоша… Аким Николаевич же принес страшненькую, мелкую, а вкусная…
Свекор поднял вверх палец:
– Покупка продуктов не женское дело. К слову сказать, любой
мало-мальски образованный мужчина в курсе: хочешь иметь здоровую супругу, не
утомляй ее, а таскание сумок, набитых корнеплодами, противоречит слабой дамской
конституции и нежной физиологии. Нет, все надо делать по правилам. Муж
выполняет тяжелую физическую работу, жена готовит и присматривает за детьми.
Я уставилась на свекра. Надо же, в нем есть и положительные
стороны. Лично мне нравится идея по поводу доставки харча с оптушки, но –
маленькая деталь – ни Олега, ни Семена никогда нет дома…
– Всем привет, – радостно возвестил Олег, входя в кухню.
– Добрый вечер, сынок, – торжественно ответил свекор. – А
что у тебя в руках?
– Раскладушка, – весело сообщил Куприн, – вот, специально
сегодня пораньше выбрался, чтобы купить, а то неудобно как-то, Филя на полу
спит, еще простудится!
Лерка ухмыльнулась:
– А Филечка уже сам себе кроватку приобрел, вон стоит,
розовенькая, такая веселенькая…
Олег посмотрел в сторону стены, где приютился «сандвич», и
вздохнул:
– Ну ладно, две так две, у нас часто гости бывают,
пригодится.
– Картошечки хочешь? – предложила Тома.
– С селедочкой, – уточнил Олег, – эх, жаль, пивка не купил!
Филипп встал и вытащил из холодильника еще одну бутылочку
«Бочкарева».
– Ну, я так и думал, что ты тоже пивко уважаешь!
Братья посмотрели друг на друга и улыбнулись. Я невольно
рассмеялась. Однако гости не такие уж и противные.
– Вот здорово, – громко произнес Семен, входя на кухню, –
все думаю, давно не собирались! О, пивко, селедочка, класс! Быстренько мне
налейте и всего положите: капустки, огурчиков… Кстати, я тоже кое-чего принес,
сейчас…
Он исчез в коридоре. Томочка наполняла тарелку мужа, Лерка
осторожно откусила кусок колбасы и изрекла:
– Сплошной холестерин.
Аким поднял палец:
– Неверное замечание. Холестерин бывает разный, без него
невозможны многие процессы в организме, и всякий…
Лерка скорчила гримасу:
– Ну только без лекций, хорошо? Мы тут все с высшим
образованием.
– У меня только десятилетка, – сказала я.
– И у меня, – подхватила Тома.
– Во, любуйтесь, – произнес Сеня, втаскивая в кухню
раскладушку. – Нехорошо как-то, Филя на полу спит…
Олег захохотал:
– Во здорово! Ставь у стены, вон там, где холодильник.
Сеня уставился на две раскладушки и спросил:
– Это что?
– Складные кровати, – сообщила я, – отличная вещь.
Дверной звонок ожил. Сеня пошел в прихожую.
– Входи, Ленинид, – донеслось из коридора, – как раз вовремя
прибыл, селедочка у нас с картошечкой, пивко стынет. А это что, ой, не могу,
сейчас скончаюсь, ой, держите меня…
Я выглянула в коридор. У вешалки топтался папенька, держа
перед собой раскладушку с ярко-зеленым матрасом.
– Ну и чего смешного? – бубнил он. – Койки складной не
видел? На, доча, владей! Вот специально забежал, принес подарочек, обещал ведь
вчера сюрприз. Зарплату мне сегодня дали… Ну как же дом без такой штуки, на
полу же людям холодно! Ладно я, ко всему привыкший, а остальные?
Сеня продолжал давиться от хохота.
– Заноси ее в кухню, – велела я.
Появление четвертой раскладушки вызвало бурю смеха.
– Отлично, – одобрила Лерка, – теперь вы можете сдавать
желающим угол, просто обогатитесь! Почти на каждой палатке висит объявление:
«Ищу комнату».
– Здорово как, – сообщила видящая всегда и во всем только
хорошее Томуська, – матрасы разного цвета – розовенький, голубой, желтый и
зеленый…
– Одного колера лучше, – заметила Лерка, – можно вместе
сдвинуть, и клево выйдет, а так в глазах рябит…
Др-р-р – прозвучало от входа.
– Это кто? – удивился Аким Николаевич. – У вас не дом, а
шалман!
– Не выражайтесь, – нахмурился Ленинид, – тут женщины.
– Шалман, или вертеп вполне цензурное слово, – ответил
свекор, – литературное, употребляемое классиками, такими, как Чехов, Гоголь и
Куприн.
– Уж не знаю, как там у писателей заведено, – хмыкнул
Ленинид, – но у нас на зоне от смотрящего можно было по сусалам огрести за
подобные высказывания.
– Не понимаю, – протянул Аким, – на какой зоне?
– Обычной, – пожал плечами Ленинид, отправляя в рот кусочек
жирной, нежной селедки, – УУ2467/8…
– Вы отбывали срок? – ошеломленно поинтересовался Аким.
– Пять раз, – бормотнул папашка, подвигая к себе картошку.
Аким Николаевич сначала поднял палец вверх, потом упер его в
меня и, голосом, полным скорби, словно герой греческой трагедии, провещал:
– Вы отец Виолы?
– Точно, – кивнул Ленинид, – мое единокровное, любимое
дитятко, папочкой выпестованное, а что? Отличная доча вышла!
Аким распрямил плечи:
– Боже, мой сын женат на дочери уголовника! Какой жуткий
мезальянс!
Ленинид бросил вилку:
– Слышь, дядька, хватит ругаться, сказал же тебе, держи язык
за зубами. И вообще, ты тут в гостях!
– Я у своего сына, – возразил Аким, – следовательно, являюсь
хозяином этого дома, все молчат, когда старший разговаривает!
