– Да, – соврал Юрка, вообще не ходивший на выборы.
– Дай я тебя, сыночек, поцелую, – взвыла психопатка.
Я закусила нижнюю губу, стараясь не разрыдаться от смеха.
Наконец Юра вытолкал посетительницу в коридор и со вздохом сказал:
– Ну прикинь, если я пропуск забуду, то меня не впустят в
здание, а эти психи пробираются стаями!
– Что за дрянь ты ей дал? – удивилась я.
Юрка хихикнул:
– Ленька Медведев придумал. Его в университете психологии
обучают, вот он и применил теоретические знания на практике. Психу-то
бесполезно объяснять, что никаких инопланетян нет, а вся беда у него в голове.
Вот и сконструировал Леня «прибор». Теперь просто кайф! Раньше по несколько
часов сумасшедшие сидели, да еще потом драться лезли, когда понимали, что им не
верят. А сейчас – «погаситель» в зубы, и все счастливы, расстаются с нами с
поцелуями. У тебя-то что стряслось?
Я рассказала про Марью Михайловну и противного следователя
Волкова.
– Андрюшка не вредничает, просто у него небось и впрямь
времени нет, ладно, погоди…
Приятель встал, запер сейф, сунул ключи в карман и вышел. Я
расстегнула куртку, некоторые действия настолько привычны, что выполняются
человеком автоматически. Юра ни на секунду не сомневается в моей честности, но
сейф захлопнул и «открывалку» унес. Кстати, мог бы чайку предложить!
Минуты текли томительно, наконец Юрка вернулся и протянул
мне… шнурки, брючный ремень, кольцо-печатку и листок бумаги.
– Что это? – оторопела я.
– Сделай милость, отдай родственнице Федулова, – велел Юрка,
– тут все по описи, кольцо из желтого металла, похожего на золото…
– А шнурки с ремнем при чем? – спросила я, вглядываясь в
бумажку. Слава богу, вот он, договор купли-продажи…
– Положено, – возвестил приятель. – У всех отбирают.
Я молча сгребла вещи в сумочку.
– А где Олег?
– Оперативная необходимость, – загадочно сообщил Юрка.
Глава 5
Марья Михайловна встретила меня странно. Вернее, совсем
никак не встретила. И мне пришлось минут десять звонить в дверь, прежде чем я
заметила, что замок не заперт.
– Добрый день! – заорала я, громко хлопая дверью. – Марья
Михайловна, вы где?
В ответ – молчание. Сказать, что мне стало страшно, это не
сказать ничего. Только вчера в квартире у Лены меня встретила точь-в-точь такая
зловещая тишина.
– Марья Михайловна, – завопила я так, что на хрустальной
люстре зазвенели тоненько подвески, – отзовитесь!
Но ни звука не доносилось из комнат.
Еле-еле передвигая ноги, я добралась до гостиной, сунула
голову в комнату и завизжала. Все шкафы были открыты. Постельное белье
вперемешку с хрустальными бокалами и тарелками валялось на полу. Здесь же
расшвырянные книги, видеокассеты, газеты… Со стола сдернута скатерть, подушки с
кресел и дивана валялись в разных местах. Но самое страшное не это. У окна, под
самым подоконником, лежал, разбросав руки, Никитка. Светло-серый свитер
мальчика, его белокурые волосы, голубые джинсы, бежевый ковер, на котором
покоилось безжизненное тело, – все было залито яркой бордовой жидкостью. Не
помня себя, я вылетела на кухню, схватила телефон и срывающимся голосом
выкрикнула:
– Юрка! Сюда, ко мне, скорей…
Марьи Михайловны дома не оказалось. Дикий бардак царил по
всей квартире, нетронутой оказалась лишь кухня. Наверное, негодяи, убившие
ребенка и похитившие бабушку, нашли то, что искали.
Я сидела на кухне и сжимала в ледяных ладонях чашку с
обжигающим чаем. Горячая жидкость огнем прокатывалась по пищеводу вниз, но меня
парадоксальным образом трясло все больше и больше.
Юрка с оперативниками ходил по квартире. Потом послышался
вой сирены, лязг носилок и нервный голос:
– Капельницу не задирай так, быстро течет.
Я мигом кинулась в коридор. Никитка лежал на носилках,
которые двое мужиков несли вперед головой, а не ногами. Третий шел сбоку, держа
в руках пластиковый мешок, от которого тянулась тоненькая прозрачная трубочка,
теряющаяся под одеялом, прикрывающим мальчика.
– Он жив!!! – обрадовалась я.
– Скорее нет, чем да, – раздраженно бросил доктор, и медики
исчезли на лестнице.
– Почему ты не вызвала «Скорую»? – налетел на меня Юрка. –
При таких ранениях исход решают минуты…
– Но, – забормотала я, – но я не думала… Полагала, что он
мертв, столько крови.
Юрка разинул было рот, но тут сзади, от входной двери,
раздался бодрый голос Марьи Михайловны:
– Никиточка, детка, почему же у тебя дверь раскрыта? Сколько
раз говорила, запирай аккуратно, иди сюда, смотри, что я принесла…
Я онемела, Юрка сразу тоже не сообразил, как поступить.
Художница вошла в прихожую. В правой руке она держала большую хозяйственную
сумку, в левой два шоколадных яйца.
– Ники… – начала она, но, увидав меня, осеклась. – Виолочка?
Слава богу, это вы. А то уж я испугалась, кого Кит впустил. Ну как съездили?
Я растерянно протянула ей договор:
– Вот.
Марья Михайловна поставила кошелку и сказала:
– Ну спасибо, неужели…
Тут из гостиной высунулся фотограф и крикнул:
– Юрка, я тут все отщелкал.
– Что здесь происходит? – прошептала художница.
– Только не волнуйтесь, – начал Юра, – лучше пойдем на
кухню, там сесть можно…
– Никиточка… – прошептала Марья Михайловна, – Никиточка…
– Он остался жив, – быстро сообщила я. – Только крови много
потерял, на «Скорой» увезли.
Не говоря ни слова, женщина закатила глаза и опустилась на
пол.
– Веня! – заорал Юрка.
Из гостиной выскочил парень, руки которого были обтянуты
тонкими резиновыми перчатками.
Юра затолкал меня на кухню и с укоризной сказал:
– Ну ты даешь, Вилка. Знаешь анекдот, как полковник вызывает
к себе сержанта и велит тому сообщить рядовому Петрову о смерти родителей?
– Нет, – буркнула я мрачно, – самое время сейчас веселиться.
