…Вечером Шибаев снова поехал к Кристине. Окна ее квартиры не светились. Он просидел на знакомой лавочке чуть ли не до полуночи, чертыхаясь, что не удосужился взять адрес и телефон ее мамы. Сыщик называется!
Глава 23
Объяснение
…И снова ему не открыли. Но свет в окнах горел, несмотря на то, что было еще светло, а из-за двери доносилась музыка. Шибаев, недолго думая, отошел на пару шагов, рванулся вперед и вышиб дверь плечом – она оказалась не очень крепкой. Музыка гремела, включенная на полную мощность, какая-то классика. Он едва удержался на ногах, налетев на большой чемодан, и остановился на пороге комнаты, потирая ушибленное плечо. В квартире горели все светильники – от люстры до торшеров и бра. Кристина лежала на тахте, как на освещенной сцене, глаза ее были закрыты. Одна рука свешивалась до полу.
Шибаев убрал звук и присел на край тахты. Поднял руку Кристины. Она открыла глаза, увидела его, не удивилась. Взгляд ее был пустым. Она даже не запахнула свой розовый халатик-кимоно. Она лежала перед ним, такая любимая, такая желанная, в этом розовом халатике…
Шибаев не удержался, нагнулся, прикоснулся к ее губам, вдыхая ее запах. Губы Кристины шевельнулись в ответ, и он, застонав от нежности, приник к ней.
Под ослепительной люстрой, под звуки музыки он овладел Кристиной…
– Ты что-нибудь ела? – спросил он. Она взглянула непонимающе. – Пошли! – Он потянул ее за руку.
– Я не хочу.
– Я хочу. Пошли!
Она пошла покорно, как на заклание. Села на табурет. Надев фартук, Шибаев принялся стряпать омлет, любимое блюдо Алика. Кристина сидела, смотрела безучастно. Шибаев нет-нет да взглядывал на нее. Он готовил омлет для любимой женщины, с трудом удерживаясь от того, чтобы не прижать Кристину к себе, не сорвать с нее халатик, эту розовую тряпку, которая мешала ему ее зацеловать… прямо тут, на кухне, под шкворчание омлета.
Он достал из буфета вино, белое «шардоне», бокалы. Разлил. Разложил омлет в тарелки.
– За тебя. Ешь!
Кристина выпила, закашлялась. И расплакалась.
– Сегодня Игорь встречает меня в аэропорту…
– Нужно позвонить.
– Я все время звоню! – вскрикнула она. – Он не отвечает! Я уже не знаю, что и думать!
– Поедешь через неделю, – сказал он через силу.
– Ты думаешь? – Она с надеждой смотрела на него.
– Уверен.
– Ты меня, наверное, ненавидишь…
– Не говори глупости. За что?
– Что я… и с тобой, и с ним.
– С кем? – не понял Шибаев, снова подумав, что она имеет в виду владельца белого «Мерседеса».
– С Игорем! Я так и знала! Я чувствовала… что-нибудь случится! Знаешь, когда я открыла дверь и увидела этого на полу, я подумала – ну вот, правильно, теперь все стало на свои места…
– Кристина, что ты несешь? – Шибаев потряс ее за плечо. – Что стало на свои места?
– Сначала скелет, теперь этот… И чего я туда пошла? Отдала бы ключ Мишке и улетела бы! Игорь будет ждать, а меня нет. И кусты не надо было… что-то я не то делаю… – Она смотрела на него умоляющими глазами.
– Ты его знаешь?
– Нет! Я его никогда не видела.
– Полицейские нашли у него какие-нибудь документы?
– Не знаю. Меня допрашивали, задавали вопросы опять и опять… И я наконец закричала, что не знаю его! Тогда они отстали. И у кого еще ключ, спрашивали. Я сказала, только у меня и у тебя…. Извини, Ши-Бон, они меня так мучили!
– Ты все правильно сделала. Успокойся. Ешь.
Она плакала и жевала омлет, запивала вином. И вдруг спросила:
– Тебе музыка нравится?
– Что это?
– Эльвира Мадиган! Моцарт, Двадцать первый концерт. Правда, чудо?
– А кто она… эта Эльвира? Его подруга?
– Никто! Между ними двести лет. Она была циркачкой, влюбилась в офицера-аристократа, и он в нее, они убежали, он бросил семью, а потом он убил ее и себя. Застрелил из пистолета. Дело происходило в Швеции. Понимаешь, у них просто не было выхода, и деньги кончились. Есть фильм про них, такой печальный, я смотрела несколько раз, там эта музыка… потому и называется «Эльвира Мадиган». Они купили на последние деньги еды и вина, сели под деревом в лесу, разговаривали и знали, что еще полчаса, час… и их не будет. Разговаривали и смотрели друг на друга… и прощались. Я так плакала…
– Почему он не нанялся на работу?
– Он аристократ, не умел работать. А она пыталась, но ее сразу узнавали, всякие ублюдки цеплялись. Знаешь, Ши-Бон, я думаю, что я тоже вроде этой Эльвиры… И ничего у меня с Игорем уже не будет. Она девушка из цирка, а я девушка из магазина, а Игорь другой… он аристократ.
– Ну, почему же… – пробормотал Шибаев.
– Я так чувствую.
– Еще?
– Нет, спасибо. Только вина.
Они выпили. Кристина поднялась и подошла к Шибаеву. Прижалась, обняла, нашла губы. Он не шелохнулся, сидел, как каменное изваяние, разрываясь между желанием и обидой, которую напрасно гнал от себя.
– Пошли! – позвала Кристина, потянув его за руку. Она привела его в спальню. Сдернула покрывало с супружеской кровати. Шевельнула плечом – розовый халатик упал к ногам. Стояла, нагая, смотря ему прямо в глаза. И он сдался, сгреб ее…
Они оторвались друг от друга, когда за окнами совсем стемнело. Глаза Кристины блестели в сумерках. Музыка давно закончилась, в квартире было тихо.
И Шибаев подумал вдруг, что девочка из детства ушла, ее больше нет, а с ним незнакомая ему чужая женщина, и он не знает, как он относится к ней и что у них впереди. Только розовое кимоно на полу осталось от прежней Кристины. Хорошо это или плохо – он не знал. Это просто есть.
Они целовались. Он гладил ее тело, чувствуя, как желание наполняет его снова и снова, она с готовностью отвечала ему…
А среди ночи Кристина вдруг сказала:
– Ши-Бон, я все равно уеду.
Слова ее прозвучали как гром с ясного неба. Шибаев застыл на миг, потом молча поднялся. Он одевался неторопливо, не глядя на Кристину, неясно угадываемую на смятой постели. Оделся и ушел, бросив на прощание:
– Утром я пришлю слесаря.
Она его не окликнула и не остановила.
Глава 24
Беседа с умным человеком
– Ши-Бон, тебе повестка, – сказал Алик, открывая дверь. Было шесть утра, и Алик умирал от любопытства, где Шибаев болтался всю ночь, но он удержался и не спросил, понимая, что подобные вопросы не ко времени. – Вызывают на ковер, кабинет двести двадцать, Заречный райотдел внутренних дел. Следователь Поярков, Пэ. Мэ. Адрес прилагается. С чем тебя и поздравляю. Завтра, в одиннадцать ноль-ноль.
