Ирина застыла на пороге, с удовольствием рассматривая гостиную. Даже зануда Дашка, которой все не так, признает, что вкус у нее отменный. Такой интерьер отгрохать своими руками! Весь день вчера она, как заведенная, драила квартиру и перемывала посуду и хрусталь. Пусть видят! Особенно эта… лахудра! Ленка Коваль! Неудачница. Да на ее унылой физиономии всегда было написано, что она неудачница. А туда же! На Пашку Кухара замахнулась! Не смешите! Ему переспать, что плюнуть. А она губы раскатала, сцены в лесу устраивала со слезами и соплями. Последнее дело реветь при мужике, и, главное, это без толку. Если не судьба, хоть ты залейся слезами, хоть тресни, не поможет. Говорят, на них слезы действуют… ну, действуют – смотря на что, по мелочи, может, и действуют, а чтобы надавить на чувство ответственности, жалость, растрогать – фиг! Рванут куда подальше, а ты, дура, реви одна. Она, Ирина, никогда не опускалась до слез и соплей, наоборот, они плакали! Максим рыдал, когда она вмазала ему, что он слабак и ничтожество! В ногах валялся. Ей вдруг приходит в голову, что стихи бывший муж написал под ее влиянием, от несчастной любви, потому что от счастливой никто еще стихов не написал. Ирина вздыхает. Может, поспешила она с Максимом… Нет! Все правильно! Слабак, как с ним жить. Вот Пашка Кухар… это личность. Лидер. Сильный, жесткий, умный, циничный, все схвачено. И никаких сантиментов. Жаль, не срослось у них. Но кто знает, он, говорят, развелся, еще не вечер… Она тогда была уверена, что уведет его, утрет нос Ляльке, а он отодвинул ее… спокойно, деловито, с усмешкой, типа – ну, ты же сама, Иринка, понимаешь, ты хорошая девчонка, но жениться мне рано, надо институт окончить, карьеру делать… А она застыла как каменная, и улыбка приклеенная, даже скулы свело, лишь бы не показать, как больно. «Конечно, понимаю, да и мне рано, ты тоже хороший… трахальщик», и все это со смешком, гримасами, ужимками, лишь бы не показать, как больно, а голосишко-то просел – сиплый, натужный, как будто куском подавилась. Причем и любви-то никакой не было, а только обида, ярость от унижения, хотелось закричать, затопать ногами, вцепиться ему в волосы и завыть!
Жениться ему рано! А помани Лялька – со всех ног рванул бы! Папа-генерал, положение, деньги… А она, дура, решила, если Ляльки не будет, то он с ней, Ириной… О, как страстно она желала ей исчезнуть, раствориться без следа, стать уродкой, попасть под удар молнии, провалиться под землю!
Как она ее ненавидела! За легкость, высокомерие, насмешки! Даже за шмотки! Чувство ненависти было чистое, и горело ровно, без примесей, вроде угрызений совести, сомнений. Она и на Пашку полезла, надеясь сделать сопернице больно, а он, сволочь, вывернулся. Жениться ему рано… А сам с этой путался… на что польстился! На Ленку Коваль! А эта дура решила, что схватила бога за ноги, Золушка из коммуналки! А Пашка спал сразу с двумя – с ней и с этой… И еще Лялька! С тремя! Тоже сволочь! Ну, ничего, еще не вечер. Последнее слово за ней, Ириной. И она сумеет его произнести…
* * *
Лена Коваль доставала из шкафа платья, одно за другим, выбирала, что надеть. Идти к Ирине ей не хотелось, но делать нечего – та пригласила, и отказать Елена не посмела. Она смутно чувствовала, что это неспроста. Ирина никогда ее не жаловала, они не виделись ни разу с тех пор… А тут еще этот частный детектив и встреча в парке… скорее всего неслучайная. Она предчувствовала опасность и ожидала худшего, и подсознательно ее тянуло к Ирине, тем более та сказала, что будут Пашка Кухар и Дрюня Иванов. Почти вся их компания. Те, кто остался…
– Так интересно повидаться, столько лет прошло, – разливалась соловьем Ирина.
Ей, Елене, интересно не было. Они не виделись все эти годы, она и вспоминать перестала, и если бы не идиотская случайность, если бы не эта ищейка… Хотя, с другой стороны, а что, собственно, произошло? Не нужно себя накручивать. Ей пришло в голову отказаться от визита под предлогом… любым! Голова болит! Что угодно! Лишь бы не видеть их всех. Павла Кухара… К черту!
…Он ввалился к ней ночью, пьяный, сопящий, с загребущими руками, а она не посмела отказать. А он бормотал, что любит, что она, Елена, самая нормальная среди этих монстров, что он ее не бросит, и если бы не Лялька… Он пришел на следующую ночь, еще и еще, а днем она прятала сияющие глаза, чтобы никто не догадался. Они все бегали по лесу, орали песни, собирали ягоды, и он украдкой прижимал ее где-нибудь в кустах, а она замирала от сладкого ужаса, что их могут увидеть. По вечерам они сидели вокруг костра, поленья, облитые бензином, трещали, пламя гудело и вздымалось столбом. И они сцеплялись взглядами, и она знала, что он придет ночью. Он был ее первым мужчиной.
А потом он заскучал, на что ему понадобилась всего неделя, и отсек ее от себя, а когда она расплакалась, сказал, что она классная девчонка, но… Но! Пока не время, никаких серьезных отношений между ними быть не может, им было хорошо, он ей очень благодарен, но… «Пойми сама, учебный год, придется вкалывать… и Ляля… как я ей скажу? Некрасиво получается…» Хуже всего было то, что она заплакала! Ненавидела себя за эти слезы и не могла удержаться.
Она так задумалась, так далеко ушла в прошлое, что не осознавала, что сидит на постели с платьем в руках…
Все не так! С самого начала. Мама… если бы она только знала… Она не хочет их видеть! Ни Пашку, ни Ирину, никого! Ирина злая, Пашка подлый. Большой человек сейчас, и пойдет еще дальше.
Сдерживая слезы, глубоко вздыхая, замирая, уставясь взглядом в никуда, Елена стала одеваться…
* * *
И вот они сошлись, бывшие друзья, однокашники, любовники, разлетевшиеся в разные стороны двадцать пять лет назад. Первой пришла Елена, принесла бутылку шампанского и цветы. Ирина рассмотрела этикетку, скривилась. Они поцеловались. Ирина прощебетала что-то о хорошеньком платьице и о том, как она прекрасно выглядит, и у Елены сжалось сердце от тоски – теперь придется притворяться, – этого она никогда не умела. С трудом она выдавила из себя комплимент по поводу красивой обстановки, мебели, накрытого стола.
– Давай пригубим, пока мальчиков нет! – Ирина уже откупоривала бутылку портвейна. – За встречу!
Она выпила залпом. Елена сделала глоток.
– Ты как? Замужем? Дети?
– Не замужем…
– Не замужем? – делано изумилась Ирина. – Что так? Не встретила своего единственного? Я тебя очень понимаю, я тоже одна, как видишь, зато свободна. Ты где сейчас? Я помню, ты перевелась на экономический…
Она опьянела от вина, заговорила возбужденно, поминутно смеялась, ощупывая Елену цепким взглядом.
– А помнишь нашу компанию? Денька Куртов погиб, разбился, Стас в Италии, помнишь, мы с ним встречались? Дашка Койдан… Кухар… Мы все… – Она хихикнула. – Мы все тогда трахались как кролики!
Елена побагровела.
– И ты тоже, святоша! – Ирина погрозила пальцем. – Думаешь, никто не знал? Мы все знали.
И тут в дверь позвонили. Елена с облегчением перевела дух, а Ирина улетела встречать новых гостей. Из прихожей донесся ее восторженный визг.
