«Пост» все равно опубликует этот сюжет, даст Джона интервью или упрется. Родители выписывали «Таймс», но долго скрывать от них не удастся: Эрих подберет «Пост» в электричке, расскажет Кейт, та — матери, а мать, придя в себя, расскажет отцу. Если не Эрих, то кто-нибудь другой, вопрос только времени.
Мать от дурных известий становилась нервной и отчужденной, отец сосредотачивался и анализировал. Роль Джоны в таких мини-драмах — предоставить обоим родителям доиграть до конца, заверить их, что с ним все благополучно, отбрехаться от их советов и не следовать им. Он не слушал, даже когда понимал, что они правы. Как полагал сам Джона, в этом он мало чем отличался от большинства молодых людей. Но на этот раз он столкнулся с небывалой проблемой и нуждался в помощи.
Вы позвонили в дом Полы и Стивена Стэм.
— Алло! — заговорил Джона в автоответчик. — Алло, алло, алло!
— Йона!
— Привет, Мадонна, маму можно к телефону?
— Позову. — Со стуком уронила трубку.
Родители никогда не брали трубку, ни днем ни ночью, дожидаясь включения автоответчика. Впустую Джона уговаривал их поставить определитель номера. Хотя старшие Стэмы отнюдь не были технофобами — отец так даже увлекался гаджетами, — в этом вопросе они стояли насмерть.
А если что-то важное?
Я возьму трубку, как только услышу твой голос.
А если я попаду в тюрьму и они подождут только три гудка, а потом положат трубку, прежде чем вы услышите мой голос, и я так и останусь гнить в заключении?
Ну что ж, рискну.
Интересно, отважится ли мать повторить эту шутку теперь.
Мать была жестковата — последствия прекрасного образования, втиснутого в жизнь домохозяйки. Как свободная белая женщина из хорошей семьи, она хладнокровно отвергала всякую патетику, но столь же решительно отвергала критику со стороны, если в роли трагической актрисы выступала она сама. Ни та ни другая реакция сейчас Джону не порадовала бы.
— Дорогой мой сыночек, как трогательно, что ты звонишь мне с работы. Совсем как твой отец.
— Я дома.
— Тем более трогательно, что ты звонишь мне в выходной. Хороший мальчик.
Он невольно улыбнулся:
— Как ты, мама?
— Готовлю утку по-пекински. Оказалось сложнее, чем я думала. Нужно гарнировать ее крошечными кусочками лука порея. В предыдущем существовании я точно не была китайским поваром.
— Мне ты никогда не делала утку по-пекински.
— Не чувствовала потребности произвести на тебя впечатление. К тому же ты бы ее и не оценил. Помнишь, как ты два года подряд питался исключительно макаронами с сыром? Мы уж испугались, как бы ты цингой не заболел. Стали пичкать тебя витаминами, чтобы ты не превратился в моряка шестнадцатого столетия.
Послышался удар ножом, скорее всего, угадал Джона, по большой разделочной доске из бамбука.
— Как хорошо, что ты позвонил. Деньги нужны?
— Можно подумать, я звоню вам только денег попросить.
— Разумеется, нет. Но они тебе нужны?
— Послушай, мама…
— Ох! — Кажется, она отложила нож. — Что-то серьезное?
— Пожалуй, да.
На заднем плане голос матери поручил Мадонне «порезать вот это», трубка прошуршала, пристраиваясь к костлявому плечу матери, — миссис Стэм обтирала руки кухонным полотенцем. Джона словно видел ее собственными глазами. Но он не был готов перенестись в родной дом.
— Я вся внимание.
— Ты где — в гостиной?
— В столовой для завтрака. А что?
— Хотел представить себе, где ты. — Он передохнул. — Мама, я тебя люблю.
— И я тебя люблю, — всполошилась она. — Что случилось, Джона?
Рассказать ей оказалось намного труднее, чем Лансу. На полпути Джону пробила дрожь. Мать молчала, паузы в его рассказе заполнялись ее затяжными, отчетливыми вздохами.
— Со мной все в порядке, — повторял он. — Ты слышишь? Все в порядке. Ни царапинки. Мама, скажи, что ты меня слышишь!
— Да-да, я все поняла. — Она сглотнула. — Что сказали в полиции?
— Это был несчастный случай.
— Они в этом разобрались?
— Да.
— Что они сказали про тебя?
— Ничего не сказали.
— Ты отцу уже звонил?
— Тебе первой рассказываю. Первой после Ланса.
— Надо позвонить отцу. Включу конференц-связь. Погоди.
Он попытался спорить, но мать уже отняла трубку от уха.
— Мама! — Он слушал, как в трубке прощелкивается набор номера, и в бессилии колотил рукой по кровати.
— Уверена, он что-нибудь придумает, — заговорила мать, перекрывая начавшиеся гудки. — А я, честно сказать, не знаю, что делать.
— Я собирался позвонить ему после разговора с тобой.
— Зато теперь мы все обсудим вместе.
— Приемная.
— Привет, Лори, это Пола. Срочное дело.
Пока они ждали, Джона спросил:
— Ты сердишься на меня?
— С какой стати сердиться на тебя?
— Сердишься, — повторил он. — От этого мне только хуже. Честно. И без того ведь погано.
— Алло?
— Стив, это я.
— Лори сказала, это срочно. Я как раз собирался поесть. Что случилось?
— Ты ешь? Почему ты ешь сейчас?
— Не было свободной минуты. Весь день на ногах.
— Три часа дня. Если ты сейчас поешь, не успеешь проголодаться к ужину. А я-то готовлю! — В голосе Полы пробивались истерические ноты.
Господи, мама, только этого не хватало.
— Хорошо, — сказал отец. — Раз так, не буду сейчас есть. Вот я кладу сэндвич на тарелку. Слышишь: положил. Так лучше?
— Прошу прощения, — вмешался Джона.
— Джона?
— Джона попал в беду.
— Нет! Мама!
— Что такое?
— Стойте, стойте, стойте! Замолчите оба. Мама, я сам объясню, что произошло, мне в этом твоя помощь не нужна, ты просто перестань перебивать.
— Кто-нибудь введет меня, наконец, в курс дела?
При этом пересказе — четвертом по счету — Джона был настолько озабочен задачей уберечь родителей от паники, что страшные подробности уже не тревожили его самого.
— Ты разговаривал с помощницей прокурора без адвоката?
Начинается.
— Надо было первым делом позвонить тебе. Но я так устал, ничего не мог сообразить, и мне хотелось все рассказать как есть, чтобы не заподозрили, будто я что-то натворил.
