— Я разберусь с ними. Или вам что-то нужно? Хотите рубашку?
— Нет, спасибо.
Наверху Инигес остановился, крупный торс подсвечен желтеющим светом.
— Можете все забрать, — сказал он. — Мне это в доме ни к чему.
27
Понедельник, 29 ноября 2004
Психиатрическое отделение для детей и подростков,
первая неделя практики
Взрослые болеют, детям нездоровится. У тридцатилетнего эпилепсия, у девятилетнего судорожная готовность БОЗ (Без Определенного Диагноза), как будто отсутствие ярлычка поможет отсрочить пожизненный приговор.
Имеется и практическая причина БОЗировать детей — слишком часто их симптомы не укладываются в диагностическую классификацию. И нигде эта проблема не ощущается так остро, как в педпсихе, где первым делом требуется отделить нормальную детскую неустойчивость от недуга. Все пятилетки малость психованные.
На пару с мягкосердечным психиатром Шерваном Сулеймани Джона обходил палаты, присутствовал на консультациях. В тот день все пациенты как на подбор были веселы, полны гениальных идей, передразнивали певучий персидский акцент доктора. В большинстве своем — Странные Детки Без Определенного Диагноза. Были и другие, кого такими сделала жизнь — домашнее насилие, грубое пренебрежение, — их фантазия словно рассыпалась на куски, и малыши взирали на Джону с ледяной жалостью, будто ему еще многое в жизни предстояло понять.
Одна из таких пациенток, щуплая шестилетняя обитательница испанского Гарлема, провела в больнице два дня, пока социальные службы решали, куда ее девать. Мать привела ее сюда, чтобы спасти от отца-насильника, и тут же, в психиатрическом отделении, скончалась от сердечного приступа. Отец растворился в эфире, чему, в общем-то, все были только рады.
Девочка все это время так рыдала, что открылось носовое кровотечение, и Джона попытался его остановить. Малышка грызла свои неровные косички, икала, дергала ногой.
— ДеШона? — заговорил с ней Сулеймани.
Девочка фыркнула, отодвинулась от студента:
— Хватит меня лапать.
Сулеймани знаком попросил Джону не обижаться. Джона кивнул, кинул окровавленные тампоны в мусор.
— Мы поговорили сегодня с твоей тетей, — сказал Сулеймани. — Она присмотрит за тобой какое-то время.
От такого известия ДеШона разрыдалась еще горестнее.
— Не хочу ее, хочу мамочку!
— Конечно-конечно, — сказал ей Сулеймани. — Знаю, тебе сейчас очень больно. Иногда помогает, когда выговоришься. Будь она сейчас здесь, что бы ты ей сказала?
Девочка вынула изо рта крысиный хвостик, деловито глянула на врача:
— Сказала бы: мать твою, сука!
В тот вечер Ланс вернулся домой с неправдоподобно темным загаром и с панеттоне в красивой коробке.
— Солярий, чувак. Вся Европа на нем помешалась. У графа прямо в подвале. Я там, наверное, по часу каждый день торчал. Как думаешь, не повредит моим репродуктивным способностям?
— Если бы!
Ланс протянул ему панеттоне:
— Традиционное угощение на Рождество, но в эпоху глобального туризма продается круглый год. ЕС санкционировал.
Изголодавшийся Джона принялся разворачивать бумажную упаковку.
— Как прошла поездка?
— Тупая трата времени. Курил и загорал, все дела.
— А как граф?
Ланс выковырнул изюмину из пирога, покачал ее на большом пальце, потом по-жабьи вытянул длинный язык и слизнул вкусную крошку.
— Плохие зубы, хорошие костюмы. Собственная гондола. Дом примыкает к отелю, стоит прямо на Большом канале, отдельный выход через черный ход. Клево, так-то. По утрам выходишь — все в тумане. Molto mysterioso.
[26]
— Больше всего меня удивляет, что ты поднимался по утрам.
— Там время на шесть часов опережает наше — я вроде как всегда жил по их расписанию, чувак. Когда у них девять утра, у нас три часа ночи. Выходит, я встаю, когда они… Черт, бессмыслица какая-то получается. В общем, чувак, у меня был Джет Лэггище. Мы все втроем катались на его гондоле. Помнишь Зика из Альфа-Сиг? С губами Стивена Тайлера? Гондольер — точная его копия. Жуть берет. — Ланс скривился и оттолкнул от себя пирог. — Но должен сказать, таких откровенных каникул у меня еще не было.
Джона молча приподнял брови.
— Старый дом, чувак. Стены… Я слышал, как они этим занимались. Всю долбаную ночь. Фоновый звук — вся съемка к чертям. Придется делать дубляж.
— «Эдип-царь».
— Мы с мамой близки, но это кошмар. И у них, кажется, было втроем. Однажды утром я вышел погулять часов так в шесть. Когда у нас полдень. Или… неважно. Суть в том, когда я вернулся, навстречу мне по лестнице такая телка, волосы все фрррр, одета в норковую шубу, а под ней, я так понимаю, ничего и нет.
— Отпад.
— Неважно. — Ланс пожал плечами. — Он приедет на Рождество.
Под этой равнодушной маской Джона различал горечь и что-то вроде пуританского праведного гнева, но не хотел без спроса вторгаться в эту сферу. Он просто кивнул.
Они помолчали. Наконец, словно впервые это заметив, Ланс подошел к груде мебели, заблокировавшей пожарный выход.
— Баррикады, как в «Отверженных». Что за хренация?
Джона вздохнул:
— Погоди распаковываться.
Он рассказал Лансу всю историю, завершив словами:
— Здесь оставаться небезопасно. Я позвонил Вику, съеду к нему.
— Вот бред так бред.
— И не говори.
— Собираешься сдаться властям?
— И что я им скажу?
Ланс призадумался:
— Верно. DVD все еще у тебя?
Джона взял диск со стола.
— Звук приглуши заранее, — предупредил он.
На экране пошел снег. Проигрыватель испустил неприятный, кашляющий звук и выплюнул диск, далеко высунув свой круглый язык.
ОШИБКА диск неопознан
возможно, он загрязнен или поврежден
(СООБЩЕНИЕ 7.9)
Джона перевернул диск, хотел подуть на нижнюю его сторону, но увидел, что поверхность сделалась серой, как туча. Он потер ее подолом рубашки — тщетно.
— Когда я его вынимал, он был красный.
Джона протянул диск Лансу, тот осмотрел его и сказал:
— Самоуничтожающийся диск. Портится под воздействием кислорода.
