Мир историков загудел. Степана принялись наперебой
приглашать в разные страны. Они объехали с Анелией в 60-е годы почти весь
земной шар. Их принимали президент Французской республики и английская
королева. Причем происходили эти триумфальные поездки во времена, когда даже
экскурсионные группы, отправляющиеся в Болгарию, сопровождал сотрудник КГБ, а
советские граждане, желавшие поехать в Венгрию, должны были проходить перед
выездом комиссию райкома партии, члены которой, старые партийцы, морально
устойчивые товарищи, задавали коварные вопросы типа:
– Назовите столицы всех союзных республик. Либо:
– Что такое Конституция?
Пешковы ездили самостоятельно. И теперь, на закате жизни,
Анелии Марковне, не проработавшей ни дня, было что вспомнить.
– Когда мы со Степочкой прибыли в Париж, –
вылетали из ее рта круглые фразы, – то шел дождь, и шофер раскрыл огромный
зонт. А встречал нас сам…
Речь лилась и лилась. На присутствующих она действовала
гипнотически. Нас словно погрузили в глубокий транс. Все слушатели сидели с
вытаращенными глазами и слегка покачивались в такт мерным речам. Я заметила,
что Даня с отсутствующим видом глядит в одну точку, Ирина борется со сном, а
Томочка изо всех сил пытается изобразить внимание.
Внезапно раздался низкий звук. Дюшка, до этого спокойно
сидевшая у стола, вдруг подняла морду вверх и завыла.
– Что это с ней? – осеклась Анелия.
Я хотела было сказать правду: «Собаку укачало», но лицемерно
произнесла совсем другую фразу:
– Она просит булочку.
– А, – протянула гостья и сообщила, – теперь
вы понимаете, сколь сильна традициями семья Пешковых, никто из ее членов их не
рушил. Старший сын – ученый, младший – священник.
– Ну да? – удивилась Тома. – А вы? У вас же
один Даня?
– Кто сказал? – изумилась Анелия. – У Даниила
есть брат Сергей. Вернее, его звали так раньше, сейчас он – отец Иоанн, у него
приход в Сибири. Вот и Ирочка должна обязательно родить двух мальчиков. У
Пешкова не может быть бесплодной жены.
Даня преспокойненько налил себе чаю. Я не нашлась, что
сказать. Впрочем, Ира тоже молчала, за весь вечер они с мужем сказали от силы
пару слов. Томуся, пытаясь загладить неловкость, принялась усиленно потчевать
гостей.
В этот момент раздался звонок. Я машинально глянула на часы
– десять вечера. Кристя побежала открывать. Через секунду она вернулась и
поманила меня пальцем.
Я вышла в коридор в ахнула. Возле вешалки, слегка
покачиваясь, стояла малолетняя мамаша Костика. Звягинцева Раиса Петровна, 1982
года рождения. Возле ее ног валялась отвратительно грязная сумка, некогда
нежно-голубого, а теперь серо-буро-малинового цвета.
– Чего тебе надо? – весьма грубо поинтересовалась
я.
Небесное создание громко икнуло. По коридору поплыл
омерзительный запах. Коктейль «Александр III».
Только не подумайте, что это соединение французского коньяка
с шампанским! Отнюдь нет, «Коктейль Александр III» – это смесь одеколонов
«Саша» и «Тройной», а название «продукту» придумал писатель Венедикт Ерофеев.
– Чего явилась?
– Дык на поезд билетов нет, – пробормотала юная
алкоголичка, – мне спать негде.
– У нас не гостиница!
– Одну ночку только, – бубнила девица, – вот
туточки, на коврике, завтра, честное благородное, уйду, ей-богу.
Но долгая жизнь среди алкоголиков научила меня не верить ни
единому слову, произнесенному в пьяном угаре.
– Убирайся.
– На улицу гонишь, – зашмурыгала девчонка
носом, – родственницу в подъезд вышвыриваешь!
– В каком мы, интересно, родстве, а?
– Мать я твоему ребенку, – прогундосила пьянчуга
и, быстрым жестом отпихнув Кристю, ввалилась в гостиную.
Мы кинулись за ней. Увидав нахалку, плохо держащуюся на
ногах, Тамара побледнела, а Ирина, инстинктивно почувствовав опасность, прижала
к себе Костика.
– Здравствуйте, – вежливо сказала Анелия Марковна,
явно обрадованная появлением на горизонте нового, «необстрелянного» слушателя.
– Костик, – засюсюкала Рая, протягивая руку к
младенцу. – Золотце мое, кровиночка.
– Как это? – удивилась Анелия, – чего она говорит?
– Не видите, пьяная, – быстро ответила
Томуся. – Вилка, уведи ее!
Я потянула Райку за руку. Не тут-то было, девчонка упиралась
изо всех сил и орала:
– Сыночка отняли, купили ироды у матери родной…
– Что она говорит? – поинтересовалась дама.
Я лихорадочно думала, что сказать, с тревогой наблюдая, как
лицо Иришки начинает заливать синева. Тамара первая сообразила, как поступить.
Моя подруга человек исключительной, можно сказать, патологической честности.
Врать она не умеет, у нее просто не получается говорить неправду. Поэтому
представьте мое изумление, когда Томуся закатила глаза и принялась вдохновенно
вещать:
– Ах, дорогая Анелия Марковна, в семье не без урода.
Раиса – родная дочь Виолы. Бедная моя сестра родила девочку очень рано, без
мужа. Любила, конечно, безоглядно, все разрешала… И вот результат – дочь начала
пить в четырнадцать лет! Как напьется, буянит, глупости несет, прямо уши вянут,
правда, Кристя?
Кристина кивнула и добавила:
– А еще дерется, вещи из дома тырит, вот ее и отселили
на другую квартиру.
– Естественно, – пела Томочка, – нигде не
учится и не работает, сидит у матери на шее.
– Как деньги кончаются, – подхватила
Кристя, – сразу назад и давай у Вилки клянчить…
– А та дает, – докончила Тамара, – мать
все-таки, жалостливая… Уж извините, никак не предполагали, что сегодня явится.
Эй, Раиса, хочешь пятьсот рублей?
– Ясное дело, кто ж откажется, – промямлила
пьянчуга.
– Иди уж с матерью, – вздохнула Тома, – она
сейчас даст, не позорь нас перед гостями!
– Она мне не мать, – качалась Рая.
Я подхватила ее под локоть.
– Двигай, дочурка, в спальню, кошелек там.
Кристина ухватила алкоголичку за другую руку, и вместе мы
вытащили упирающееся убожище в прихожую.
– Какой ужас, – сказала нам вслед Анелия Марковна, –
вот уж несчастье, так несчастье. Впрочем, в Лондоне мы как-то раз…
