– Словом, – заверила Галочка, – войдешь
толстой, старой, морщинистой брюнеткой с карими глазами, а уйдешь стройной,
молодой, нежнокожей, голубоглазой блондинкой!
– И волосы перекрашивают?! И глаза?
– Ты еще дурей, чем кажешься, – заржала
Галя, – нет, конечно. Шевелюру, конечно, окрашивают, а в глаза вставляют
цветные линзы. У нас на первом этаже визажисты работают и есть парикмахерская.
Такого наворочают, мать родная не узнает!
Я недоверчиво покачала головой:
– Чего-то ты напридумывала. Вон в третьей палате
сегодня тетку видела, прямо испугалась. Морда, как подушка, сама вся синяя,
глазки-щелочки, нос лепешкой… Небось брак получился.
Галочка зашлась в таком хохоте, что чуть не свалилась со
стула.
– Ой, простота! Так всегда бывает. Первые три недели –
просто жуть, зато потом! Красота!
– А говоришь, уходят красивыми блондинками!
– Правильно, тут в основном люди богатые, денежные,
оплачивают месяц пребывания, не хотят с фиолетовой мордой перед людьми
светиться. Журналисты, знаешь, какие сволочи и паразиты! Вон, Лидию Михайловну
уволили! Польстилась дурочка на подачки от «Экспресс-газеты» и пустила ихнего
корреспондента с фотоаппаратом. Думала, никто не узнает. И что? Мигом вычислили
и выгнали. Такое место потерять!..
– У вас зарплата большая? – прикинулась я дурой.
Галя вздохнула
– Тысяча двести, только чаевые дают хорошие, и питаться
можно бесплатно. Домой отсюда таскаю.
В этот момент дверь в сестринскую отворилась, и влетел
странно знакомый мужчина, быстрый и ловкий в движениях. Окинув мгновенным
взглядом торт, он ласково спросил:
– Развлекаетесь?
Галочка покраснела и подскочила, как на пружине:
– Так ведь отдыхают все: кто читает, кто телик глядит,
кругом порядок! Не сомневайтесь.
– Конечно, дорогушенька, – ласково проговорил
мужчина, – когда вы на работе, моя душа спокойна.
Быстро повернувшись на каблуках, он выскочил за дверь.
– Кто это? – поинтересовалась я.
– Гений, – серьезно ответила Галя.
– Кто?
– Владелец клиники, профессор Чепцов Феликс Ефимович,
золотые руки, – пояснила медсестра. – Не поверишь, из Парижа
приезжают и в очередь пишутся.
Внезапно в голове что-то щелкнуло. Я вспомнила самое начало
видеокассеты. Вот распахивается дверь, влетает мужчина и бесстрастный голос
произносит: «Оперирует профессор Чепцов».
– А уж бабы его обожают, – тараторила
Галочка, – прямо вязанками падают и в штабеля укладываются. Клиентки
обмирают, подарки тащат… И знаешь, какая жуть: у него вчера жена с собой
покончила. Правда, он с ней давно не живет, но развод не оформлял. Наши
говорят: от любви к нему жизни лишилась. Роковой мужчина. И ведь не делает ничего,
только глянет – мороз по коже. А руки золотые, да он…
– А у вас, что, операции на видеокассету записывают?
– Ага, – спокойно пояснила Галя, – через
фонарь в потолке, там аппаратура стоит, и девчонка до недавнего времени
работала, видеоинженер.
– Зачем?
– Такая запись – отличный материал для подготовки
студентов. Во время операции профессор не может без конца останавливаться и
объяснять, что к чему, и вообще, к операционному столу допустят только курса с
четвертого. А тут так удобно, верти ленту туда-сюда, рассматривай…
– И больные не против?
Галочка хитро прищурилась:
– Это наш секрет, им никто и не рассказывает. Впрочем,
некоторые сами просят для домашней коллекции, идиоты!
Я молча переваривала услышанное, вдруг нужная информация
достигла мозга. Я так и подскочила на стуле, чуть не разлив чашку.
– А как звали супругу Чепцова, ну ту, что покончила с
собой?
– Ольга Леонидовна Зверева, – преспокойненько
ответила женщина, – она у нас работала, анестезиологом, с Феликсом
Ефимовичем-то они разбежались, уж лет семь не жили, но оперировали вместе.
Мне на голову словно надели толстую зимнюю шапку, в ушах
зазвенело. Галочка, не замечая ничего вокруг, токовала, словно глухарь на
залитой солнцем лесной полянке:
– Конечно, Феликсу Ефимовичу удобно было считаться
женатым мужчиной, тут на него прямо охота идет.
– Слышь, Галь, – прервала я ее, – а отойти на
часок можно?
– Да иди себе спокойно до девяти, – отмахнулась
Галина, – ежели чего, помою. А ты потом ночью мне поспать дашь, идет?
– А справлюсь? Медицинского образования нет.
– Ерунда, – потянулась Галочка, – зовут в
основном форточки закрыть либо судно подать, если лежачие… Ежели чего по
врачебной части, буданешь меня. Согласна?
Мы ударили по рукам, и я, переодевшись, выскользнула через
служебный вход в тихий старомосковский дворик.
Возле метро нашелся вполне работающий телефонный аппарат. Я
сунула в щель карточку:
– Алло, – раздался женский голос:
– Квартира Зверевой Ольги Леонидовны? – отчеканила
я металлическим голосом.
– Да.
– Кто у аппарата?
– Соседка, – растерянно ответила
собеседница, – с Алисой тут сижу, с Ольгой несчастье.
– Беспокоит следователь Петрова, – отрезала
я, – у Зверевой работала глухонемая домработница, верно?
– Да, вроде.
– Можете уточнить у Алисы ее координаты и имя?
– Сейчас попробую, – раздался вздох в трубке.
Послышался легкий шорох, попискиванье, потом женщина
проговорила:
– Записывайте, Коровина Людмила, улица Пустовалова,
двенадцать, телефон…
– Погодите, какой телефон? Она же немая, – сказала
я и мигом прикусила язык.
Надо же свалять такого дурака. Скорей всего Людмила живет не
одна. Но собеседница спокойно пояснила:
– У нее такая система. Звоните и попадаете на
автоответчик, если он включен – Людмила дома и слышит вас, если трубка не
снимается – ушла.
Я опять принялась терзать телефон. После тихого щелчка
зазвучало ровное сопрано:
